Мила тяжело вздыхает, но к моему огромному облегчению больше не заводит разговор на эту тему.
Застолье затягивает до двух ночи.
Пару раз меня тянет посмотреть в окна Зайца, но я понимаю, что сейчас это уже не имеет смысла. Она же, блядь, упрямая.
Когда отчаливаем, Мила мгновенно перестает кривляться и изображать из себя счастливую жену. Пару раз нервно переключает музыку, но, если честно, я даже не вслушиваюсь, о чем там поют, так что вообще плевать.
— Хотя бы для приличия и из уважения ко всему, что я для нас делаю, мог бы не унижать меня вот так, — все-таки заводит жена. — Выяснять отношения со своей сопливой соской прямо под крышей дома, при всех… Марк, ты правда думаешь, что это вообще не заметно и не понятно?!
Знает же, что я не люблю, когда меня отвлекают от дороги.
Знает — и все равно пиздит.
Я нарочно включаю музыку погромче.
Мила просто ее выключает.
— Ты меня совсем за женщину не считаешь?! — начинает орать чуть ли не в ухо.
Я резко даю по тормозам и машину немного заносит в сторону.
Мила сперва кричит и зачем-то закрывается руками, потом растопыривает пальцы и смотрит веред собой, как будто не верит, что мы ни во что не врезались.
Мне нужна пауза, чтобы успокоится.
Просто выдохнуть от того, что мой мозг изнасиловали дважды — сначала молодая умная стерва, потом не очень молодая и не очень умная истеричка.
И я не уверен, что Мила — главный «плохиш» в этом дуете.
Но в общем по фигу.
Точка поставлена.
— Мил, — с трудом, но все же держу себя в руках, — больше никогда не ори на меня, когда я за рулем. В принципе не важно на какую тему. И всю ту херню, которую ты сказала раньше, тоже больше не повторяй. Это понятно? Я достаточно внятно объясняю, чего от тебя хочу? Твоя драгоценная корона не свалится от такой непосильной ноши?
— Ты просто бесчувственная скотина, — дрожащим голосом бормочет жена.
Когда-то меня все эти спектакли даже трогали.
Пока не понял, что это действительно просто спектакли, попытка спрятать явный косяк за маской несчастной жены.
— Я не услышал ответ, Мил. Ты все поняла? Потому что если нет — домой будешь добираться на попутках. Я твое жужжание на ухо всю дорогу просто не вывезу. Обязательно во что-то въебашимся.
Она на минуту замолкает, потом сквозь зубы великолепно цедит «Да» — и я снова выруливаю на дорогу.
Глава шестьдесят седьмая: Сумасшедшая
Примерно через неделю после нашего с Бармаглотом официального расставания, я понимаю, что моя жизнь скатывается в какое-то, как любит говорить Танян, полное УГ. Для этой аббревиатуры есть очень понятная расшифровка в первой же ссылке любого поисковика.
Я хожу на работу и хорошо справляюсь со своими обязанностями.
Но иногда мне хочется убивать нерадивых родителей моих второклашек.
Я хожу на курс «Французская кондитерская выпечка» и делаю там огромные успехи.
Но иногда мне хочется убивать нерадивых сокурсников, которые пришли на сложный дорогой курс, не имея даже малейшего представления о том, какой плотности должны быть правильно взбитые белки.
У меня случился удачный день шопинга, я вернулась домой с целой кучей хороших недорогих вещей и оделась с ног до головы до конца весны и на всю предстоящую осень.
Но мне хочется «убить» кроссовки, которые все равно не того самого оттенка, а заодно свитер крупной вязки, на который по неосторожности тут же сажаю стрелку.
— У тебя острый недоёб, — говорит Танян, сидя у меня на кухне, пока я упражняюсь в готовке французских сырных палочек. — Когда хочется убивать — это край, подруга.
— Почему ты все всегда сводишь к сексу?! — возмущаюсь я и начинаю жалеть, что пригласила ее в гости.
Как бы не огреть чем-нибудь тяжелым в сердцах.
— Все, решено! Я знаю, что с тобой делать, бедная моя дряхлая целка!
Меня всегда настораживает, когда она начинает вести себя словно Ленин на броневике, а в особенности если еще и вот так решительно хватается за телефон.
— Вот, дело сделано, — говорит уже через пару минут, причем сияет, как майская роза.
— Что-то подозрительно быстро, — кошусь на нее с недоверием и подозрением. — Ты продала мою девственность? Если что — ее давно уже как бы… в общем, не существует.
— Дура ты, — показывает язык Танян и даже для дела пару секунд дуется, что я не ценю ее заботу. Но быстро переключается, потому что ей не терпится похвастать, какая она молодец. — Я записала тебя на быстрые свидания, на сегодня, на шесть вечера. Так что у тебя есть примерно три часа, чтобы закончить свои булки, надеть боевой раскрас и найти себе, наконец, нормального мужика. Только имей ввиду, — снова врубает мамкину строгость, — пока я его не одобрю — хрен он к тебе хоть пальцем дотронется.
— Ну отлично, прямо так и скажу ему в первые пять минут разговора.
— Лучше еще раньше, — на умняке говорит Танян. Потом с самым наглым видом вырывает страницу из моего любимого ежедневника, чуть не доводя меня этим до инфаркта, и что-то пишет на ней маркером.
Показывает.
«Осторожно, у этой телочки злая подруга!!!» — написано там.
— Вот это сразу держи в руках.
— Ага, как святое писание от неадекватов, — все еще не понимаю, как ей удается каждый раз втягивать меня в какие-то авантюры.
Но… почему бы и нет?
Во всяком случае у меня все равно нет других планов на вечер.
И я все равно ни с кем не буду ничего планировать: как бы там ни было, но лучший способ передохнуть от мужиков — это просто передохнуть от мужиков. Вообще. Абсолютно ото всех.
На быстрые свидания я одеваюсь, как рекомендуют в памятке для новичков, в удобную и комфортную одежду, максимально соответствующую моему повседневному виду и отражающую мой внутренний мир. Судя по моему худи с глубоким капюшоном и надписью «Да *бись оно все конем!», джинсам и пацанским ботинкам, у меня очень… гммм… глубокий внутренний мир.
— А у тебя с Виноградовым в этот раз все серьезно? — спрашиваю Танян, когда оказывается, что записала она и себя тоже.
— Ой, да ну его в жопу! Мамочкин сынок! Пиздабол!
Милая женщина преклонных лет, которая все это организовывает и только что проверила наши данные, смотрит на нас как на двух говорящих крокодилов, но все-таки предлагает занять места за столами.
Когда начинается мое первое «экспресс-свидание», я чувствую себя человеком, которого пригласили на вечеринку и забыли сказать, что это будет вечер воспоминаний. Моему кавалеру лет под пятьдесят. Серьезно. И выглядит он не как мой папа, который молодится и бегает в качалку, как мальчик, а как среднестатистический маменькин пончик: с животом, в странном свитере и с прической какого-то советского кроя.
