— Совсем сбрендила, — подвел одному ему ведомый итог Бестужев и принялся жать кнопку вызова медсестры, — страшная, как моя жизнь, глупая, падкая до денег, продажная, как все и все строишь из себя Благодетельницу. Как будто тебе есть дело до этого самого мужика, который здесь уже какой день ляжки тянет и скорее всего уже никогда не придет в себя, не будет прежним.
— Не смей этого больше никогда говорить, — зло пророкотала я, — не смей судить о людях по себе и своим близким. Ты вообще, сколько дней здесь один кукуешь и хоть один бы человек поинтересовался твоим состоянием, заглянул к тебе проведать, просто посидеть рядышком за компанию, поддержать боевой дух, чтобы ты на поправку шел быстрее? Но нет же, таких людей я не видела, потому что за твой поганый язык никто и носа казать сюда не хочет, — говорила я все больше распаляясь, махая руками и повышая голос.
В пылу гнева и активной жестикуляции руками, я случайно задеваю вазу, которую до сих пор постоянно снабжала свежими цветами. При каждом моем новом появлении на пороге палаты с букетом, Андрей только фыркал и откровенно ржал надо мной, что это делу не поможет и еще боком мне выйдет. Но я же самая умная, мне все его слова по боку. Доумничалась блин, молодец Алина, здесь больше нечего ни добавить, ни прибавить, потому что ваза полетела прямиком в Тараса. Я смотрела на это действо, как в замедленной съемке. Вот край моей руки задевает вазу, в следующее мгновение она на пару со стоящим в ней букетом летит в сторону Тараса, пытаюсь поймать ее, но не успеваю, реакция у меня так себе. Край вазы задевает голову Тараса так, что ее сворачивает на бок, а из виска начинает течь кровь. Цветы разлетелись по всему телу друга. Мои глаза вылезли из орбит, сердце начало стучать где-то в основании горла, руки вспотели, а ноги налились свинцом. Липкий страх сковал все мое тело. Приборы, к которым был подключен Тарас, как взбесились и вбивались маленькими молоточками в мой мозг.
— Дура, зови на помощь, — заорал на меня Андрей. — Быстрее, — рявкнул он на меня еще раз, также смотря на все с широко раскрытыми глазами.
Шаг, еще шаг, команда до мозга дошла и ноги сами побежали. Меня била крупная дрожь и увидев вдалеке медсестру, закричала не своим голосом:
— Помогите. Там, — начала я задыхаться от ужаса произошедшего, который постепенно доходил до меня, — там беда. Помогите же.
Девчонка быстро преодолела расстояние до меня, что-то усердно тыкая в своем планшете. Меня только хватило, чтобы показать рукой на палату и скатиться по стеночке, обхватив голову. Я убила друга! Что я за человек такой вообще? Да я себя никогда не прощу за это. Ненавижу, ненавижу, НЕНАВИЖУ. Я не знаю было ли это обращено к Андрею, из-за которого вновь вспыхнула ссора или ко мне, которая все- таки самостоятельно толкнула вазу и отмазка «я нечаянно» здесь будет не к месту. Из моих глаз потекли слезы не то что градом, а водопадом. Я все также сидела у стеночки, не замечая ничего и никого вокруг, обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону, пока меня не начали усердно трясти за плечо.
— Девушка, Вам помочь? — Поинтересовалась у меня все та же медсестра.
— Мне уже ничем не помочь, я же убила друга. Вызывайте полицию, я во всем честно признаюсь.
— Вы о чем? — смотрела она на меня, явно недоумевая от моих слов.
— Ну как же. Пациент в коме из той палаты, — я показала рукой в нужном направлении, — я случайно столкнула вазу с тумбочки и она угодила прямиком ему в голову. Боже мой, что я наделала!! — Взвыла я еще громче, не прекращая раскачиваться. — Я виновата, во всем виновата.
— Успокоительное сюда, немедленно, — раздался голос доктора надо мной.
Откуда они все взялись здесь? Что им всем от меня надо? Как же Богдан без меня будет, когда меня посадят? Все эти мысли роились и переплетались в моей голове, пока я не почувствовала, как будто укус комара и я провалилась в забытье.
Сознание потихоньку возвращалось ко мне, я приходила в себя медленно, но в какой-то момент в моей голове окончательно сложился пазл и я резко села на постели. Я лежала в тесной комнатушке на диване. Странно. Где это я и почему одна? Выйдя из маленького помещения, пытаясь сообразить, где все-таки нахожусь, поняла, что я до сих пор в клинике. Ноги все еще плохо меня слушались, но я собрав всю имеющуюся у меня волю в кулак направила их на место происшествия. Скорее всего там уже прибыли офицеры правопорядка. Пошарила по карманам, а мобильника нет. Думала, хоть с сыном поговорю напоследок, скажу, как сильно я его люблю, и буду любить всегда. Погрузившись глубоко в свои мысли, не заметила, как влетела во что-то твердое. Подняла глаза, а передо мной стоял дядя Дима, отец Тараса собственной персоной. Я уже успела подойти вплотную к палате, где и свершился весь этот ужас, благодаря моим рукам. Он смотрел на меня с непроницаемой маской, а к моему горлу опять поднялся комок боли, который рвал меня изнутри. Слезы вновь непроизвольно полились из глаз, руки затряслись, хотя после укольчика, по идее, я должна была быть спокойна, как удав.
— П-простите меня, хотя знаю, нет мне прощения. Д-дядь Дим, честное слово я н-не хотела, — начала я говорить, немного заикаясь. — Я самый х-худший человек на Земле, нет мне никаких оп-правданий. Я теперь убийца, — сказала я заливаясь слезами, размазывая их по лицу.
Отец моего друга только головой покачал и не говоря ни слова, подхватив меня подмышки, втащил в палату, а я начала биться в истерике.
— Нет, нет, я не могу на это смотреть. Я знаю, я убийца, заслуживающая наказания, — говорила я, как умалишенная, — но пожалуйста, пожалуйста, не надо, не надо.
Дядя Дима встряхнул меня и поставил меня на пол, не отпуская, а я все продолжала что-то говорить себе под нос, периодически срываясь на истерику.
— Нет, не надо. Я не хочу видеть его мертвым, не надо, — все кричала я, зажмурив плотно глаза, когда меня начали подталкивать к его постели.
Шлеп, прилетела мне легкая пощечина.
— Алина, дурья твоя башка. Не в моих правилах бить женщин, но ты на себя не похожа. Соберись тряпка и смотри, что ты наделала, — рявкнул на меня старший брат Тараса Евгений.
Я еще какое-то время сопротивлялась, билась в руках дяди Димы, но после очередного раза, когда меня ощутимо встряхнули, невольно распахнула глаза и уставилась на тело Тараса, взглядом медленно ползла вверх, ожидая увидеть свернутую голову, но к своему удивлению уставилась в глаза друга. Открытые. Он смотрел на меня. ОН СМОТРЕЛ НА МЕНЯ. Я как стояла, так и села на пол.
— Эй, эй, давай вот без обмороков обойдемся, — вновь вздернул меня на ноги дядя Дима.
— Да как же это? — Спросила я смотря то на Тараса, то на Евгения, то на дядю Диму.
— Живой? Значит, я не совершила самый ужасный в своей жизни поступок? Значит я не убийца? Значит, я не попаду в тюрьму?
До моего мозга очень медленно доходило, что все-таки нечего непоправимого не произошло, истерика постепенно начала меня отпускать. Я мысленно выдохнула. СПАСИБО БОЖЕ, что отвел. Спасибо. Я бросилась к другу и принялась его обнимать и целовать, как говорит сын, это помогает.
