Под раковиной нашлись все необходимые предметы, для банно-ванного омовения. Я от души натерла новенькую зубную щетку мылом и сунула под нос голенькому Бестужеву, который уже прекратил ежиться.
— Давай-давай языкастый ты наш. Моем ротик с мылом, чтоб все гадости забылись. Усердно трем мы язычок, чтоб Андрюшка был здоров, чтоб не матерился и на Алинку он не злился, а за это будет тетя Али таскать ему хинкали.
Бестужев только хохотнул (в первый раз при мне), наверное, окончательно удостоверившись, что я куку и с сумасшедшими лучше не спорить, покрутил пальцем у виска. Перестав выпендриваться, сунул в рот мыльную щетку и принялся за дело. Не все так печально, однако, думала, будет сложнее.
— Про язык не забудь, чертяга вредный.
Андрей демонстративно вывалил свою лопатку и проделал все, что он него требовалось.
— Довольна узурпаторша?
— Вполне, а теперь продолжаем.
— Какое продолжаем? Верни меня обратно в постель, — начал снова бесится Бестужев.
— Неа, а ты особо не ори, я ж мыло далеко не убирала. На будущее, со мной лучше сотрудничать, во избежание так сказать..
— Алина твою мать, — раздалось из-за двери грозный голос Егора. — Ты его, что там решила утопить?? Так знай, тело будет проблематично спрятать. Лучше в капельницу пузырек воздуха пустить и он сам кони двинет.
Как же вовремя умеет появляться этот шутник. Я только хрюкнула от сдерживаемого смеха, при виде округлившихся глаз Бестужева, в них читалось: «Да ладно!?»
— Не бзди, солдат ребенка не обидит, — хлопнула его по плечу.
— Егор, скажи медсестре, чтобы постельное сменила этому скунсу, а то наш Тарас в новую кому впадет от таких ароматов.
Набрав в руку немного шампуня, начала намыливать его короткий ежик на голове, пока Андрей по новой не стал противостоять мне. Мои пальцы то и дело натыкались на свежий длинный шрам.
— Откуда?
— Это вообще не твое дело. У вас вся компания походу повернутых, имей в виду, я этого так просто не оставлю
— Егор просто с юмором на вы, ты не обращай внимания и не нервничай сильно, ты и так болезный.
— Господи, как ты меня бесишь. В каждой бочке затычка.
— Да угомонись уже или на мыле я не остановлюсь, — стукнула его по плечу. — Сколько можно то на меня спускать всех собак? Ты блин не пуп Земли, чтобы так себя вести, я же тоже живой человек, которому не очень приятно изо дня в день выслушивать необоснованные гадости в свой адрес. Хватит, — я снова разозлилась и стала переходить на повышенные тона.
Бестужев только собрался изрыгнуть очередную гадость, как я сунула ему в рот кусок мыла и провернула пару раз, чтобы образовалась пена. Он закашлялся и выплюнул его. Уставился через плечо на меня злющим взглядом.
— Ты у меня уже в печенках сидишь со своим скверным характером. Сиди смирно.
— Что так нравится издеваться над калекой? Довольна? — Шипел Андрей, сжимая кулаки. — Насмотрелась, какой я красавчик теперь? Весь в шрамах, беспомощный, как ребенок, который даже зад помыть не может сам, никому не нужный ТАКОЙ.
— Так я помогу, мне не в первой, да и не из брезгливых я. Ну а шрамы, говорят, мужиков украшают. Хватит злиться, а то мы уже минут пятнадцать только препираемся, когда могли бы уже все закончить.
Андрей стиснул губы, покрепче сжал зубы, так что желваки только бегали по щекам. Голова готова, шея. Я попросила его наклониться немного вперед, чтобы пройтись по спине мочалкой, он молча сделал это и я в первый раз пристально начала осматривать его. В самом деле хороший был экземпляр мужеского пола. Высокий, так понимаю похудевший после каких-то неприятных событий, но все равно подтянутый и мускулистый, ноги ровные, на пузе кубы и вишенкой на торте были его глаза, большие и синие, но это все перечеркивает оставляющий желать лучшего характер. И о каких шрамах он говорил? В процессе его помывки нашла только на голове один и пару круглых на животе, и один на спине. Тоже мне беда. Ходить пока не может? Так и Рим не сразу строился. Куда бежит то впереди паровоза? Дурак.
— Сделал дело — гуляй смело. Теперь ты чист и свеж.
— Аж весь скриплю и сияю, — буркнул он себе под нос.
Вытерев насухо, с горем пополам одела его в халат. Это было сложнее, чем представлять новый проект толстосумам. Этот тюлень неповоротливый мне мало помогал, только бубнил себе под нос. С чувством выполненного долга выкатила своего подопечного из жаркой душевой. Он еще несколько раз хлестнул меня тяжелым взглядом, но я решила не предавать этому внимания.
Егор с Тимуром сидели возле постели Тараса.
— Ну ты мать даешь. В медсестры подалась?
— Так нужно было и попрошу без комментариев, — сказала я и подвезла распаренного после горячего душа Андрея к окну. — Доктор заходил? Что у нас с Живым?
— Пойду найду его, а то рассосались все по своим коморкам, не дозовешься никого,— сказал Тим и вышел.
— А медсестра была? Поменяла белье?
— Неа.
— Зараза, — выругалась я не громко. — Бестужев, посидишь еще чуток? Пойду, раздобуду тебе чистенькое бельишко и больничное платьице. Будешь самый-самый у меня. Я сейчас вернусь.
— Иди куда хочешь и не надо со мной возится, как с ребенком. Все равно все без толку уже.
— Ой, помолчи лучше, — отмахнулась от его реплики я.
Я минут десять бродила по всему отделению в поисках хоть кого-то, но все без толку. Уже даже была мысль, включить пожарную тревогу, но тут мне навстречу, аккурат из палаты напротив моей, вырулила довольная и разомлевшая медсестричка, на ходу поправляющая халатик, а следом за ней следовал доктор.
— У вас все помрут, пока вы намилуетесь. Доктор, пребывание в этой клинике стоит очень недешево, и почему за эти деньги за пациентами нет должного ухода? Я не поленюсь и дойду до главного, выскажу все свои претензии. Почему я битый час должна бегать по клинике и искать хоть одного работающего здесь человека, чтобы он мог сменить белье пациенту?
— Алина Афанасьевна, если мне не изменяет память? — Кивнула. — Ваш друг же из триста шестой? — Я снова кивнула. — Понимаете, — начал говорит со мной доктор заискивающим тоном.
— Не понимаю и не собираюсь, — отрезала я. — Займитесь своими прямыми обязанностями и прекратите тискать подчиненных на рабочем месте. Поменяйте постельное белье у второго пациента в триста шестой и принесите ему чистую рубаху. И почему уже обед, а его еще не кормили? Кто-нибудь вообще работает в этой богадельне?
Не знаю уж, почему она стартанула, как на гонках формулы-1, но через три минуты она вернулась с помощницей, с которой споро принялись шуршать, не выказывая никаких возражений. Доктор зашел вместе со мной в палату и рассказал, что новостей особо нет. Наблюдают они. Кисло как-то. Ребята и я ожидали услышать что-то посущественнее, чем их наблюдения. Пожелав другу выздоровления, мы уехали. Я напоследок только двумя пальцами показала Бестужеву, что я за ним слежу. Андрей возвел глаза к потолку и что-то забурчал. Достала я его.
