Тишина навеяла ей странные мысли. Да, лес предлагал укрытие, но обладал и собственной потаенной жизнью, и Тра все оглядывалась через плечо, высматривая затаившихся, следящих. Беспокойство обострялось с каждым шагом, и она напряженно вслушивалась, ожидая шума погони.
Между тем тропинка расширилась, и впереди, несмотря на тучи и древесный сумрак, забрезжил свет. Она вышла на поляну – два огромных дерева рухнули и лежали бок о бок: одно безнадежно запуталось ветвями в вывернутых корнях другого.
К этому сплетению корней и веток жалась хижина – грубая, но крепкая, с выложенными из камня стенами, и крыша ее казалась надежным укрытием от бури.
Справа от хижины из того же камня кто-то выложил чашу, куда, журча, вливался ручей, – обнадеживающее зрелище для пропыленной с головы до ног путницы с пересохшей глоткой.
Тра из-за кустов изучала открывшуюся хижину. Над крышей поднималась примитивная труба, но дымом даже не пахло. По бокам покрытой корой двери виднелись две темные прорези не шире ее ладоней – но жизни за ними она не чувствовала.
К ней витками спустилась большая бабочка с обведенными траурной полоской золотыми крыльями. Из травяных зарослей взметнулся серый зверь, но опоздал. Только когда промахнувшийся охотник приземлился, Тра узнала в нем кота.
Он устроился на поваленном стволе и, задрав заднюю лапу, стал деловито умываться, всем видом показывая, что до бабочек ему нет никакого дела. Тра невольно потянулась к нему, шагнула на открытое место. Кот выглядел сытым, значит в доме кто-то живет. Прервав умывание, кот задумчиво взглянул на нее. В мыслях Тра…
«Двуногое… новое двуногое», – неодобрительно прозвучало у нее в голове.
Нельзя сказать, что ее так уж поразило это вторжение. С первого шага в этот лес она ожидала чего угодно. Лес жил своей жизнью. И все же… Она кончиком языка облизнула губы. Трудно смириться с тем, что надо обращаться к этому мохнатому существу как к одному из своих сородичей.
Кот, переводя взгляд с нее на хижину, помог ей решиться.
– Здесь кто-то живет? – хрипло выдавила Тра.
«Логово пустует… пока».
Она глубоко вздохнула. Ответил! Придвинувшись к чаше с водой, не снимая руки с рукояти меча, она другой ладонью зачерпнула воды и напилась свежей влаги.
Кот не сводил с нее взгляда, пока она доставала флягу из мешка, выливала мутные остатки воды и наполняла ее заново. Позаботившись о будущем, Тра поджала ноги, уселась лицом к коту. Что-то такое было в этой поляне, что исподволь успокаивало и тело, и душу. Вдохнув принесенный ветром запах трав, Тра зевнула – и спохватилась.
Не колдовство ли ее убаюкало? Слишком долго она бежала от врагов, чтобы кому-то или чему-то довериться. Она встала, пошла к хижине, все поглядывая искоса на кота.
Тот ничем не выказывал враждебности – не прижимал уши, не шипел. Тра ладонью надавила на дверь – на ней даже веревочки не болталось, не за что было взяться. Зато от легкого нажима створка качнулась внутрь.
Тучи тучами, но свет, пролившийся в дверь, лег ей под ноги как ковер. Всего одна комната. Справа грубый очаг. Дощатый топчан. Над ним полка. И еще ящик или сундук – из выдолбленного бревна. И еще полки, на которых стояли кружки и миски, одни деревянные, другие – кривобокие – образчики гончарного ремесла.
Один предмет обстановки притянул ее взгляд, заставив забыть обо всем. Все прочее здесь было неуклюжим, сляпанным вкривь и вкось. А этот высокий шкаф словно попал сюда из богатого замка. Резьбу по красноватому дереву делал искусный художник, резцом которого руководил не точный план узора, а захватившая его история. Резьба скрывала стыки, Тра не заметила ни дверных петель, ни щелей. Рамы квадратных панелей составляли гирлянды из листьев, и внутри каждой панели умещалась целая картина. Некоторые из крошечных человечков, изображенных резчиком, были не больше ее ногтя. Вот скачет охота – собаки, всадники. А их добыча…
Тра наклонилась, всмотрелась. Резьба была ясной даже в полутемной хижине. Беглец сутулил плечи, и голова его показалась ей не совсем человеческой.
Тра вздрогнула. В Гриире рассказывали немало старых сказок. Люди, мужчины и женщины… в старину они делили эти земли с… Иными. Этот беглец был чем-то похож на нее – но и отличался. Тра поспешно обратилась к следующей картине. Здесь он бежал на четырех ногах, верхние конечности обросли шерстью, руки стали лапами.
А верхняя панель? Тра выпрямилась в полный рост. Лесная поляна и пруд, над которым склонился обнаженный юноша. Опираясь на руку, он, как в зеркало, гляделся в водную гладь. Так велико было искусство мастера, что Тра нисколько не усомнилась в сходстве картины с натурой. Вся сцена дышала миром и довольством.
Однако на соседнем квадрате юноша вскинул голову, будто прислушивался. На следующем началась охота. Лающая свора была вырезана так живо, что ей послышались крики:
– Взяли след! Гони! Гони!
И юноша у пруда менялся. Странное дело, переходя от картины к картине, Тра не находила в себе ни боязни, ни отвращения к его перемене. Скорее уж сочувствие, как к любому гонимому. На него охотились – так же как на нее недавно. Тра поймала себя на том, что ковыряет ногтем переднюю гончую, словно желая стереть собаку с картины. Теперь она присела на корточки, чтобы лучше видеть финиш, не замечая, как часто бьется сердце, как прерывисто она дышит, словно сама спасалась вместе с беглецом.
Резкое шипение оторвало ее от последней картины. Кот, стоя в открытом проеме дверей, тоже разглядывал резьбу. Тра снова перевела взгляд на резной шкаф. В последнем квадрате беглец вскинул лапы, отчаянно цепляясь когтями за нависшую ветвь.
– Двуногий? – вслух спросила Тра, повторяя данное ей котом наименование, – или четвероногий?
«То и то… и не то…»
Ответ не замедлил, но остался непонятным. Кот смотрел на резьбу.
– То и не то?
Тра сдвинулась, чтобы видеть правую стенку шкафа. Но на ней, вопреки ожиданиям, не было продолжения охоты. Вместо него она увидела маленькую, но глубоко врезанную внутренность комнаты – как если бы она, великанша, заглянула в окно человеческого жилища. Здесь не было ни охоты, ни даже мирного отдыха.
Вместо всего этого – лежащая на кровати женщина в окружении служанок. Одна подкладывала дров в очаг, под висящий чайник. Картина была так подробна, что девушке послышалось бульканье закипающей воды. Художник смело изобразил роды.
Тра торопливо отыскала следующую панель. На этой младенец уже родился и его показывали матери. Только вот все лица, даже материнское, выражали ужас и отвращение. Так встретить ребенка… почему? Тра поспешила к следующему квадрату. Здесь появился мужчина – знатный, судя по богатой одежде. Лицо его было сурово, и явно по его приказу одна из служанок укладывала запеленатого младенца в тростниковую корзину.
Четвертая сцена: охотник, если судить по одежде и снаряжению, верхом на пони, на каких возят охотничью добычу. Всадник, склонившись с седла, принимает у няньки корзину, а суровый мужчина наблюдает со стороны.
