Лицо женщины изменилось. Подняв одной рукой жезл, она рассекла воздух хлестким ударом. Ударила по воздуху, но болезненные царапины от птичьих когтей отозвались обжигающей болью, хотя жезл даже не коснулся моего тела.
Я взвыл по-кошачьи. Боль только распалила ярость, загнав человека еще глубже. Убей… убей! Этот приказ словно выкрикнули мне в прижатое к голове ухо. Я опять зарычал и ударился об стену, отделившую меня от той, в ком я сейчас видел только добычу.
И снова жезл рассек воздух. Удар пришелся мне по израненной спине и бокам. Теперь даже зверь смутно осознал, что бессилен, что продолжение этой неравной борьбы только причинит новую боль. Рыкнув напоследок, я отступил в лес. И не оглянулся.
Едва я ушел, человек во мне снова пробился на свободу. Пардус покорился ему. Мысль о поражении мучила разум не меньше, чем боль от ударов по телу. Неудачный штурм, конечно, отрезал мне все пути к объяснению с жителями Звездной башни. Я знал так же верно, как если бы та женщина поклялась в этом Именем Силы, что больше мне нигде не найти помощи.
Я уже не думал, куда иду. Не надеялся отыскать в лесу существо, которое пожелает стать мне другом. И другие могли бы предложить мне убежище – но только в своих целях. Их следовало избегать так же, как я избегал Урсиллы.
Женщина из башни спасла меня от удара Урсиллы. Но только потому, что близкое колдовство угрожало ее собственной безопасности. Я сильно сомневался, что судьба второй раз одарит меня такой удачей. Урсилла же найдет другие, не менее мощные заклятия, и, наверное, не одно.
Я заметил, что, блуждая без цели, возвратился к маленькой поляне с колонной и лунными цветами. Цветы на солнце закрыли чашечки, оставив на виду лишь серо-зеленые бутоны да несколько увядших, сухих головок, а колонна лишилась внутреннего огня, пылавшего в ней ночью. Я задержался под сенью одного из деревьев, ограждавших это заколдованное место. Должно быть, оно для меня тоже закрыто? Во мне еще жила надежда, что некая благосклонная Сила защитит меня от преследований Урсиллы. Но где найти такую?..
Я присел на задние лапы, как приседают кошки перед прыжком на добычу. А потом, припадая на брюхо, униженно, как перед хозяйкой башни, шаг за шагом пополз вперед.
В этот раз я не уловил бодрящего запаха от плотно закрытых цветов, не ощутил чарующей красоты поляны. Можно было подумать, что обитавшие здесь чары покинули ее, потому что я вступил в лунный сад и даже добрался до колонны, не ощутив тока Силы, как в ночь накануне.
Я тронул колонну носом. Камень, не хрусталь – мертвый камень. Здесь больше не на что было надеяться.
Я медленно удалился. Снова к реке – я был голоден. Но голод мучил не только тело. Всю жизнь, даже живя среди себе подобных, я был изгоем. Раньше я не вполне осознавал свое одиночество, теперь же, в час полной отверженности, оно легло на меня железным ярмом, приковало цепями к тому Кетану, который никогда не разделял с другими людьми ни мыслей, ни жизни.
Есть еще Всадники-оборотни…
Мелькнула мысль разыскать их в надежде, что существа, всю жизнь проводящие в двух обличьях, смогут принять и меня. Но те были оборотнями по крови и собственному выбору. Это странное свойство было для них прирожденным. Для меня же, как и предупреждала мать, оно стало проклятием, отрезавшим от привычного мира.
Видно, госпожа Элдрис так и задумала: убрать меня с дороги Магуса, изгнав из общества людей? С этим я мог бы смириться. Как смирился с криком Тэйни: «Убей его!», когда девушка смотрела на меня из-за плеча брата, стоявшего с обнаженным мечом. Ничто не связывало меня с моей нареченной, не о чем было жалеть.
Облик Тэйни, какой я видел ее в последний раз, бледнел в моей памяти. Его вытеснил другой, врезавшийся так глубоко, что я как сейчас видел ее в лунном свете – живой хрусталь с корзиной цветов в руках. Юная колдунья, заклинательница луны… Но она принадлежала к Звездной башне, а та для меня закрыта.
Подо мной зажурчала река. Я спустился на песчаную отмель, разрезавшую поток почти надвое, опустил морду в прохладную воду, напился вдоволь. Наверное, утоляя забытую до того жажду, я сумел загнать в глубину сознания все надежды и домыслы, приняв необходимость жить настоящим, а не прошлым и не предвкушением мрачного будущего.
Я снова взялся за рыбную ловлю, и удача одарила меня парой чешуйчатых тушек, которые я жадно сожрал, не оставив падальщикам даже колючего плавника. Вокруг меня шла обычная лесная жизнь. Я не чуял в ней ни врага, ни охотника, ни Силы.
Из земли косо выступала скала, под ней я нашел укрытие от солнца. И лег, страшась заснуть, страшась вернуться во сне в сети Урсиллы. Но боялся Кетан, а пардус был чужд таким опасениям. Любому коту, большому и маленькому, свойственно спать больше человека. И я не сумел справиться с потребностями нынешнего тела.
Проснулся я ближе к сумеркам. Быть может, из забытья, к счастью не потревоженного на этот раз видениями, меня вывел звериный нюх. Подняв голову, оглядевшись, я почуял опасность.
Что за опасность, откуда она исходила, я не знал. Только сердце у меня билось чаще и губы пардуса сморщились в беззвучном рычании. В первые мгновения я высматривал естественные опасности и не сразу понял, что угроза исходит не из этого мира. Урсилла! Эта мысль сразу привела за собой другую: она меня выследила, и борьба между нами начинается сызнова!
Я, не раздумывая, обратился в бегство. Выскочив из ниши под камнем, помчался прочь большими кошачьими прыжками прежде, чем осознал, что происходит. И только на открытом месте заметил, что бегу не один.
Не обращая внимания на меня, своего природного врага, рядом, закатывая глаза в страхе, неслись два мелких лесных оленя. Следом бежали трое волков – редких зверей, ставших для людей клана почти легендой. В кустах и зарослях травы шуршали создания поменьше, в просветах иногда мелькали их мохнатые зады.
Поняв, что охота, если и идет, то не за мной, я поколебался в уверенности, что это игра Урсиллы. Но ужас не давал мне замедлить бега. Страх, завладев душой и рассудком, гнал меня вслед за остальными.
Бывает такая охота, когда загонщики вспугивают дичь и гонят добычу на поджидающих стрелков. В сознании Кетана нынешний удар страха уподобился колотушкам загонщиков. Но я не слышал ни охотничьего рога, ни медного звона позади. Меня гнало и подстегивало что-то иное.
Да, шла охота. Только гончими, не дававшими нам свернуть и остановиться, были создания Тьмы, одно дыхание которых обращало всех в бегство. Едва я пришел к этой мысли, паника немного отступила, подгонявший меня страх ослабел.
Нет, я не замедлил бега, это было не в моих силах, но стал забирать вправо. Потому что успел заметить одну странность: все испуганное зверье мчалось в одну сторону, словно держалось предначертанного пути.
Я же сворачивал все правее, пока не решил, что достиг самого края этой дороги. Тогда я вложил все силы в могучий прыжок – не вперед, а в сторону.
Пардус по крутой дуге взвился в воздух. А потом…
