– Из рода! – Урсилла уже оправилась от удара. Она запрокинула голову, и воздух разорвало сухое хихиканье. – Ты называешь ее… – она ткнула пальцем в Айлинн, – родной? Ошибаешься, женщина! Она не твоей крови. Ни ты, ни твой косматый супруг не имеют к ней отношения. Хочешь знать, какое дитя ты выносила, – взгляни на этого дурня!
Теперь ее палец указал на меня.
– Слышали, – без удивления отозвалась Гиллан. – Ты говорила не таясь, а у нас есть уши. Сын… – Она через плечо Урсиллы взглянула прямо на меня. – Возьми свое!
Я поймал брошенный ею пояс. Он лег мне в руку так же легко, как недавно – в ее ладонь. Я поспешил застегнуть на себе опаленную полоску кожи, но, лаская ее пальцами, не нашел следов огня.
Урсилла зарычала, как зверь. Вскинула руки, будто отражая атаку. Но я уже защелкнул яргоновую пряжку. И меч был в моих руках. А смотрел я на Айлинн. Как она перенесет открытие давней правды? Она, бывшая одним целым с Гиллан и Херрелом…
Но она и сейчас была с ними! Стоило взглянуть на нее, чтобы ощутить объединявшую их силу. Пусть она не была их дочерью по крови, но воистину оставалась дочерью их ума и сердца. Она не выказала удивления, осталась безмятежной. Такую безмятежность рождает уверенность в том, кто ты есть и что ты есть.
– Неужели ты, Мудрая, – спросила Гиллан, – вообразила, что можно пройти через храм истины – Храм Нив, не узнав скрытого колдовством? Она – наше дитя волей тех, чье величие нам не охватить…
Я смотрел на них – на Зеленую колдунью, на свою мать, на оборотня-отца и на Айлинн, дитя их выбора, – и понимал, как справедлив был этот выбор. Во мне разрастался холод одиночества. Не страха, а отверженности, памятной мне с детства, но лишь теперь обретшей смысл и полноту.
Я не был наследником Кар До Прона. Магус получит то, чего добивался. Не стану я теперь, когда открылась истина, и орудием в руках Урсиллы. Я отрезан от всех и одинок.
Нельзя мне было так уходить в себя. Потому что Урсилла перешла в нападение. Ее жезл полыхнул, указав на Айлинн. Из огня донесся крик девушки.
И тогда я прыгнул в огонь, и его жгучие языки обвили мое тело. Прыжок донес меня до Айлинн.
Я выбросил левую руку, чтобы вытолкнуть ее из пляшущего пламени.
Мы стояли в огненном кругу, и этот огонь горел не оранжевым и не красным, а более глубоким и смертоносным цветом – пурпуром Тени. Отступать нам было некуда, потому что за нами вздымались стеной колени сидящего изваяния, а стена пурпурного пламени подбиралась все ближе.
Лунная колдунья прижала свой посох к груди. Она не размыкала губ, но я ощущал ритм заклинания во всем ее теле. И пытался сделать для нее то, что она делала для меня, – передать ей свою Силу. А потом я, выронив второпях бесполезный меч, подхватил ее тонкий стан, чтобы забросить на колени изваяния. Там, над огнем, для нее было место. Может быть, Гиллан с Херрелом успеют что-нибудь сделать, прежде чем вызванный Урсиллой ужас дотянется до девушки.
Сквозь смыкающуюся, подступающую лавину огня я видел остальных. Урсилла в лихорадочной спешке выводила концом жезла круг, охватывавший ее и курильницу. Она сорвала что-то с груди, бросила в каменную чашу. Новые клубы дыма скрыли Мудрую. Но ее пение я еще слышал – шипящие, тягучие звуки, пробуждавшие неведомые чары этого места. А потом из дыма послышался пронзительный звук костяного свистка – отчаянный призыв.
– Кетан, вверх! – Это кричала Айлинн. Она свернулась в своем странном укрытии и оттуда протягивала мне руку. Но рядом с ней не было места. А смрад пурпурного пламени спирал дыхание, и я давился, кашлял, словно все зло мира изливалось из этого гнусного тумана. – Наверх!
Пальцы Айлинн впились мне в плечо. Ногти расцарапали кожу. Я ощутил и силу ее воли, притягивающую, как тянули чары Урсиллы – сначала к Айлинн, потом обратно в пещеру.
Ее воля каким-то чудом вознесла меня наверх, и мы прижались друг к другу на каменных коленях. Я смутно обрадовался, что это не была статуя, игравшая человеком. В когтистой руке у этой был полураскрытый цветок. И Айлинн, протянув руку, пробежала кончиками пальцев по каменным лепесткам, словно ласкала свой лунный цветок.
В ней больше не ощущалось напряжения воли, вытянувшей меня из огненного круга. Она скорее ждала – только я не знал, какого события или знака.
Защитный круг Мудрой коснулся ног изваяния с человеком-игрушкой. Дым густыми клубами обвивал теперь саму Урсиллу. Я ждал, что он, как и в прошлый раз, растечется по кругу, охватывая безликих. Однако сейчас струи дыма застыли. Над его верхним краем мы видели слепые лики-пузыри. Волны цветов в них набрали силу, густели и темнели.
Пламя подобралось к самому подножию приютившей нас статуи. Мне казалось, что огонь, если можно сказать так о пламени, злится, хлещет множеством языков, силясь дотянуться до нас. Но и самые высокие языки до нас не доставали.
На миг (сколько может длиться последний миг?) мы были в безопасности. Я вглядывался сквозь огонь – как там остальные? Урсиллу все еще скрывала дымная завеса. Трое из замка сбились в кучу, тараща глаза от страха. Наложенное Урсиллой заклятие понемногу отпускало Магуса. Госпожа Элдрис цеплялась за внука. Он высвободил одну руку, заслонил ее и себя. Магус был безоружен, но держался как защитник. У их ног скрючилась Ироиза. Куда девалось ее высокомерие? Она даже не плакала больше, как плакала, явившись по приказу Урсиллы. Лицо ее побелело от страха, неподвижный взгляд застыл на скрывшем Мудрую дымном облаке. Все они смотрели только на дым. Нас над пламенем они не замечали.
И тому были веские причины. Даже самое бесчувственное существо без капли Дара не могло не ощутить Сил, скопившихся в этом забытом святилище (если это было святилище). Урсилла распахнула Ворота…
Те, легендарные Ворота? Едва эта мысль проскользнула у меня в сознании, Айлинн повернула лежавшую на моем плече голову. Я прочел в ее глазах удивление.
Мы, рожденные в Арвоне после Великой Смуты, только из легенд знали о тех временах. В хрониках часто говорилось о Воротах и о том, что удавалось вызвать из них. (Куда труднее бывало оттеснить обратно ворвавшихся в прорехи нашего мира пришельцев.)
Что же до природы этих Ворот, ключей к ним и их расположения – предания не сохранили этого знания. Оно было запретным, все, наделенные Силой, чурались его, чтобы ненароком не замешаться в дела Тени; ведь сдержать тех, кто пришел из Великой Тьмы, было трудным делом.
Я вполне мог поверить, что круг статуй отмечал расположение таких Ворот. И если Урсилла в своем безумии открыла их…
Где те двое из башни? Я, занятый сперва грозящей Айлинн опасностью, а потом раздумьями о колдовстве Мудрой, едва не забыл о них. А теперь повернулся, сколько позволяла тесная площадка, отыскивая их взглядом. Но их загораживало туловище статуи, на которой мы примостились. Рука Айлинн сжала мою руку.
В другой ее руке качнулся цветочный жезл, указал на цветок в руке статуи. Девушка осторожно развернула жезл так, чтобы кончик уперся в сердцевину каменного цветка.
