Ленни стреляет глазами туда-сюда. Бежать в двух противоположных направлениях он не может. Но он делает пару шагов назад, в коридор, с Рыбом на руках. Лампёшка тянет его за рукав — вниз, к выходу!
— Адъютант! — рявкает Адмирал. — Оставьте пирог и сделайте то, о чём я просил.
— Сэр!
Флинт прикладывает руку к козырьку и поворачивается, чтобы вырвать Рыба из рук Ленни. Но натыкается на маленькую девочку, которая скалится и визжит прямо ему в лицо.
Адъютант, который мог бы раздавить девчонку двумя пальцами, вопросительно смотрит на своего командира: можно?
Адмирал вздыхает. Значит, по-хорошему не выйдет. Он жестом показывает на собак:
— Пусть лучше псы. Дуглас, Логвуд!
Два здоровенных рыжих пса поднимаются со шкуры и направляются к девочке. Лампёшка пятится. Они ни разу не причинили ей вреда, но сейчас обнажили жёлтые зубы и угрожающе рычат. Она делает ещё один шаг назад, и ещё. Псы начинают лаять ей прямо в лицо.
И тут изо рта Ленни вырывается слово.
Это первое слово, которое он сказал в своей жизни, и, возможно, последнее. Его единственное слово.
— Псы, — говорит он.
Собаки тут же оставляют Лампёшку в покое и подбегают к Ленни. Их исказившиеся морды снова добреют, хвосты ходят из стороны в сторону.
— Эй, вы, ко мне! Дуглас! Логвуд!
Адмирал может звать сколько угодно — звери не сдвинутся с места.
— Наверх, наверх! — шипит Рыб в ухо Ленни, и парень выскакивает в коридор.
— Постой, нет! На улицу! — кричит Лампёшка, но бежит за ними вслед.
Адмирал разражается ругательствами. Не сдерживается и Флинт: он пытается выбежать в коридор, но псы его не пускают, они рычат, шерсть у них на загривках встаёт дыбом. Адъютант, которого не напугаешь парочкой зверюшек, пытается их оттолкнуть. И они вцепляются в него: Дуглас в одну ногу, Логвуд — в другую. Псы болтаются на нём, пока чертыхающемуся, окровавленному Флинту не удаётся стряхнуть их с себя.
С другого конца комнаты за происходящим наблюдает Марта. Ей бы стереть улыбку с лица, но она не в силах. Она никогда ещё так не гордилась сыном.
Адмирал поворачивается к ней.
— Марта, — в бешенстве шипит он, — чтобы этот полоумный сегодня же покинул мой дом!
Марта медленно опускает на стол поднос с сервизом.
— Вот как, — говорит она. — Что ж… Тогда его покину и я.
Она выходит из комнаты, спокойно проходя мимо рычащих псов. Они её не трогают.
Ник
Ленни бежит не в ту сторону.
— Не надо наверх! — кричит Лампёшка ему вслед. — Не надо в башню, только не туда!
Но его не остановишь, он уже свернул за угол, в тёмный коридор, и поднимается по узкой лестнице наверх. Лампёшка бросает взгляд в другую сторону, где лестница уходит вниз, где открыт путь к выходу… Но всё-таки поворачивается и сломя голову кидается догонять друзей.
Рыб зажмурился и, дрожа, вцепился Ленни в шею. Наверху, как только парень выпускает его из рук, Рыб тут же заползает под кровать и исчезает.
В комнату, задыхаясь, вбегает Лампёшка.
— Рыб, бежим отсюда, тебе нельзя здесь оставаться. Рыб!
Но Рыб не собирается вылезать.
Лампёшка хочет вытащить его из-под кровати, но его не достать.
— Ах ты… забери тебя чесотка! — ругается она. — Ты что, не понимаешь? Они же сейчас ворвутся, схватят тебя, отдадут Эйфу, засунут в аквариум, как твою тётю. Разве ты этого хочешь?
Из-под кровати ни звука, словно там никого нет.
— А моего отца твой отец… Мне нужно его предупредить. Рыб, помоги мне. Ну пойдём же со мной…
Рыб не идёт.
Лампёшка наклоняется и заглядывает под кровать, прижимаясь щекой к полу. В самом дальнем углу виднеется маленькая чёрная тень.
— Рыб, — шепчет она. — Эдвард. Мне правда надо бежать. Предупредить отца. Пожалуйста, пойдём. Но если нет, я пойду одна.
Она замечает, что с его носа на пол стекают слёзы. Разве можно его так оставлять?
Лампёшка смотрит на Ленни, который всё ещё стоит на месте.
— Ленни, — говорит Лампёшка. — Что нам делать?
Парень смотрит на неё круглыми глазами и качает круглой головой, в которой совсем пусто, — никакого от неё проку.
Снаружи, в саду, кто-то свистит на пальцах. И ещё раз. Свист влетает в комнату сквозь открытые рамы. Лампёшка поднимается с пола и подходит к окну. Внизу, рядом с зелёным носорогом, стоит, задрав голову, Ник и чем-то машет.
Лампёшка высовывается из окна как можно дальше.
— Ник! — кричит она. — Помоги нам, пожалуйста, мне нужно к отцу и…
Да, кивает Ник. Он манит её и показывает ей штуку, которую держит в руке. Лампёшка не понимает, что это. Короткая палка с какими-то ремешками? Зачем она ей? Ник опять манит её. Сюда!
Лампёшка оборачивается к кровати. Пойти? И бросить Рыба?
Внизу раздаётся громкий лай, крики и какой-то хлопок.
— Ты в своём уме, Флинт? — гремит грозный голос Адмирала. — В моих собак вздумал стрелять! Идиот!
Лампёшка качает головой. Не выйдет: мимо них ей не пройти.
— Ник! — кричит она. — Ты можешь… Кто-то должен сбегать к моему отцу и сказать, что…
Поднимается ветер. Деревья и изгороди шумят и шуршат.
— Он должен знать, что… что Адмирал вернулся! — вопит она поверх шума. — И что он, что он… Ему надо…
Ник что-то отвечает, но слов не разобрать.
— Что-что? — кричит она.
Его слова опять уносит ветер.
Лампёшка оглядывает комнату.
— Погоди! Погоди, Ник! Я тебе кое-что сброшу!
Ник кивает. Он подождёт.
Трясущимися руками Лампёшка открывает баночку с чернилами и опускается на колени у низкого столика. «У меня получится, — уговаривает себя она. — Я же училась. Может, как раз ради этого». Она макает перо в чернила и тут же сажает кляксу.
«Милый папа, — думает она. — Милый папа, это твоя дочь, Лампёшка, как твои дела…» Нет, не так, лучше: «Тот корабль принадлежал Адмиралу, в чьём доме я живу, он вернулся, и тебе надо бежать, немедленно, а не то…» Она сжимает перо. Опять кляксы. «А не то…»
Её мозг тоже, похоже, трясётся от страха. А надо торопиться! Кажется, кто-то поднимается наверх? Известно ли Нику, где живёт её отец? Адмирал сказал: знаешь, какое наказание положено за пьянство и ещё за что-то?.. Но не сказал, какое. Сажают на хлеб и воду, а то и похуже, намного хуже… но что?
