— Надо разуться, — говорит Лампёшка и развязывает второй шнурок. — Ленни, тебе тоже.
Парень не двигается с места. Даже когда Лампёшка снова его зовёт.
— Ленни, — говорит она. — Ты ведь умеешь плавать?
Ленни качает головой.
— Совсем?
Ленни слегка пожимает плечами и печально смотрит на девочку. Совсем.
— Хотя бы чуть-чуть? До той лодки? Это недалеко, а если мы…
Он по-прежнему мотает головой.
— А если Рыб будет тебя держать, и я тоже… Мы тебя ни за что не выпустим. Правда, Рыб?
Ленни медленно опускает Рыба на пол. Лампёшка обхватывает Ленни за шею.
— Эх, забери меня чесотка! — ругается она и крепко, изо всех сил прижимает его к себе, но это не помогает.
Новый мощный удар в дверь. Адъютант ревёт, дверная коробка трясётся. На лестнице раздаются чьи-то шаги.
— Пора, — бормочет Лампёшка. — Прыгаем! Другого выхода нет.
Она отпускает Ленни и взбирается на подоконник, не глядя вниз. Вытянутся в струну. Оттолкнуться как следует.
— Рыб? Ты со мной? — Она протягивает руку, и Ленни поднимает мальчика и сажает на подоконник.
— Ленни, если ты пойдёшь ко дну, я тебя вытащу, — тихонько шепчет Рыб парню на ухо. — Я могу, правда могу!
Но Ленни всё трясёт головой — ни за что, ни за что. У него едва хватает духу выглянуть в окно.
Рыб обхватывает Лампёшку руками за шею и обвивает хвостом.
— У тебя ноги, — говорит он. — Оттолкнись хорошенько.
— Да.
— И вытянись в струну, чтобы смягчить удар.
— Да.
— И набери побольше воздуху.
— Рыб, я не смогу.
— Сможешь, — говорит мальчик. — Ты вылеплена из правильного теста. Такого, как надо.
— Теста? — дрожит Лампёшка. — Какого ещё теста?
— Геройского теста.
Он покрепче обхватывает её за шею. На мгновение они встречаются взглядами.
А потом Лампёшка зажмуривается. Набирает побольше воздуха.
И прыгает.
Адмирал смотрит в окно
Взяв из шкафа Марты связку ключей, Адмирал поднимается в башню, где не был уже так давно. Наверху Флинт всё ещё пытается взломать дверь. Он потирает отбитое плечо.
— Вольно, адъютант, — говорит Адмирал. — Не можете победить дверь?
— Прошу извинить, сэр. Очень уж она крепкая. Дубовые двери — они ведь на то и дубовые, чтоб их нельзя было…
— Придержите свои рассуждения при себе. Он там?
— Я никого не выпускал, сэр.
— Хорошо. Заберёте мальчишку. Что до остальных…
— Сэр?
— Посмотрим. Пусть пока тут посидят.
Адмирал отпирает дверь. Внутри воет ветер, окно распахнуто. Под окном, на полу, сжавшись в комок и прикрыв глаза руками, сидит придурочный сын Марты.
Больше в комнате, кажется, никого нет. Адъютант Флинт забегает внутрь, набрасывается на Ленни и прижимает парня к полу.
— Этого я обезвредил, сэр!
— Благодарю, Флинт, — отвечает Адмирал. — Можете его отпустить. Похоже, он не опасен.
Адмирал подходит к окну и смотрит вниз, на далёкое море. На пенистых волнах покачивается маленькая лодочка.
Двенадцать лет назад он тоже стоял здесь. Точно так же смотрел вниз с точно такой же смесью облегчения и… чего ещё? Сожаления, горечи, что ли?
Конечно, он любил её, свою прекрасную, зеленовласую, златоглазую принцессу. Но не ожидал, что она последует за ним, внезапно явится к нему — а она явилась, и у неё были ноги, но она не умела говорить и была совершенно не приспособлена к жизни на суше.
Под водой он понимал её. Или ему это чудилось. Она касалась своей головой его головы, и они вполне понимали друг друга. Но на борту корабля он перестал её понимать. Эти глаза, которые всё время чего-то жаждали… Чего, девочка? Чего? Не мог же он привезти её домой и сделать из неё чучело, как поступал с другими своими трофеями — тиграми, носорогами.
Но она не уходила.
Что ж, тогда всё-таки домой. Где всё пошло наперекосяк. Ноги её перестали быть ногами и превратились обратно в хвост. Ей нужна была вода, нужно было всё время плавать. Все это видели, все об этом судачили.
Конечно, негоже заводить шашни с русалками. Но куда её было девать? А потом она ещё и понесла. И чем сильнее раздавался её живот, тем сильнее из неё лезла рыбья натура. Она стала его кусать. Его свирепая зеленовласая принцесса превратилась в громоздкое чешуйчатое создание с гигантским белым брюхом.
Поначалу он ещё гладил это брюхо, нашёптывал: «Пусть будет сын, пожалуйста, пусть будет сын, и пусть у него будут ноги, такие, чтобы могли выстоять качку, пусть он будет прирождённый моряк!»
Но его желание не сбылось. Да и глупо было надеяться.
После рождения мальчика она сбежала, выпрыгнула из вот этого самого окна. Он точно так же стоял здесь. Но с сыном на руках. С хвостатым сыном.
Почему она не забрала ребёнка с собой?
Флинт обыскал всю комнату. Никого не найдя, он снова хватает Ленни и заводит ему руку за спину. Парень не сопротивляется. Даже когда адъютант начинает трясти его, он не поднимает глаз.
— Куда они подевались? А ну, отвечай!
Снизу доносится голос Марты, зовущей своего сына:
— Ленни, да где же ты?
— Адъютант, отпустите его.
— Но, сэр, он же свидетель. Он знает, что произошло с…
— Я сказал, отпустите.
Марта снова зовёт, и Ленни с поникшей головой семенит к двери и исчезает в коридоре.
«В конце концов, — думает Адмирал, — бывает и хуже, чем хвостатый ребёнок. У моего хоть голова на плечах». Адмирал оглядывает книги, бумаги, карты на стене. Вот только жить здесь такому созданию было никак нельзя.
Почему она не забрала сына с собой?
Адмиралу в голову бы не пришло задать этот вопрос слабоумному, который и говорить-то не умеет. А напрасно, потому что Ленни знает ответ. Он один знает.
Ему было восемь, и он всегда убегал от матери — всегда, когда ему это запрещали, и именно туда, куда запрещали. Однажды в поисках нового потайного места он забрался на самый верх, в башню. Вбежав в комнату, он увидел русалку — она как раз залезала на подоконник, чтобы выпрыгнуть из окна. А попробуй сделай это с хвостом! Ленни, отродясь не видавший таких существ, испугался и завопил. Но русалка испугалась не меньше мальчика — испугалась так сильно, что выпустила из рук то, что прижимала к груди, потеряла равновесие, выпала из окна и полетела спиной вперёд — в море, обратно к себе домой.
