— Лампёшка! — вопит он ей в ухо. — Лампёшка! Лампёшка, ну проснись же, пожалуйста!
Он оглядывается в поисках кого-то, кто мог бы помочь, но он не знает здесь ни души — ни души во всём огромном море.
Грозовые тучи, к счастью, рассеялись. Солнце принимается светить во всю мочь, прежде чем спрятаться за горизонтом. Пираты всматриваются в даль, но лодки с девочкой нигде не видно. Знать, потонула. Вот и нечего сухопутным крысам соваться в море… Но всё равно жалко, конечно.
Пират Ворон, сидящий наверху, на марсовой площадке, почти оставил надежду. Во всей округе — никого и ничего. Или всё-таки… Кажись, там кто-то плывёт?
— Эй? — не верит он своим глазам. — Эй! — спустя миг кричит он опять. — Эй, кэп!
— Разглядел? — Бак тоже ищет, вглядывается в другую сторону, прикрывая глаза от солнца.
— Нет. Но мне показалось…
— Смотри дальше! Скоро стемнеет.
— Это невозможно, но… Мне показалось, я видел русалку…
— Они сюда не заплывают. Так что и правда невозможно. Смотри дальше!
— И всё же… Да вон она… это, кажись, детёныш. Смотри, кэп, там! Смотри, машет нам рукой!
Скала
Скала торчит на этом месте с давних пор: когда-то море откусило от берега огромный кусок, а этот маленький кусочек словно бы выплюнуло.
Неудобная штука эта скала. Ничего на ней не растёт, и ни башни, ни форта тут не построишь: слишком она маленькая и слишком далеко от берега. На скале часто собираются тюлени — погреться на солнышке. Бывает, что о неё разбивается корабль. А теперь вот на ней лежит маленькая мёртвая девочка.
По крайней мере, ей кажется, что она мёртвая. Потому что глаза её закрыты, и при этом она всё видит.
Она видит ярмарочный поезд, ползущий по рельсам длинной змеей, в каждом окошке — друзья: Освальд, Лестер, двойная Ольга, ну и взбешённый Эйф тоже там.
Она видит, как у открытого окна стоит Адмирал, как в своей комнате одиноко сидит мисс Амалия, как на скамье у бакалейной лавки греется в последних лучах солнца мистер Розенхаут.
Она видит маяк с распахнутой дверью, брусья болтаются на ржавых гвоздях. У двери рыжий шериф допрашивает соседку, которая с улыбкой показывает куда-то вдаль.
Она видит, как в порту Марта с чемоданом присела на оградку передохнуть. Рядом с ней — Ленни, у него на коленях покоятся головы псов. Они с матерью вглядываются в море, словно ждут чего-то.
Она видит вдали Белые скалы, где русалки ждут своего потерянного племянника, который прочёл все книги и знает всё на свете и в то же время не знает ничего.
И ещё она видит Ника в плотницкой, в руках у него бутылка, из горлышка свешивается верёвочка. Он осторожно тянет за неё, и крошечный кораблик за стеклом медленно расправляет паруса. Паруса чёрные, а на мачте вздёрнут флажок с черепом — размером с ноготок на мизинце.
— Смотри, — говорит Ник. — Вот и она.
Лампёшка смотрит и видит маму. Она опять живая и здоровая, её чёрные волосы стянуты верёвкой.
— Здравствуй, мама!
— Здравствуй, милая!
— Теперь-то я точно умерла.
— А ты бы этого хотела?
— Не знаю, — отвечает Лампёшка. — Кажется, я ещё не всё успела. Или всё-таки успела?
— Не мне судить, — говорит мама. — К тому же это неважно.
— Как я рада тебя видеть! — Лампёшка не может отвести от мамы глаз. — Тебя так долго не было.
— Да нет же. Я всё время была здесь.
— Где — здесь?
— Здесь, повсюду.
— А… Но не со мной.
— Конечно, с тобой. Всегда. Ну же, открой глаза.
Этого Лампёшке совсем не хочется:
— Но тогда я тебя больше не увижу.
— Как раз увидишь. Давай же!
Сквозь ресницы Лампёшка видит, как вокруг светло. Пробившись сквозь разрыв в облаках, солнечные лучи освещают воду и превращают всё вокруг в золото. Золото колышется, брызжет.
«Значит, я умерла», — думает она. Ведь это рай, понятное дело.
— Что же ты так торопишься? — говорит мама. — Это просто вода. Смотри: корабль.
И точно, к скале плывёт корабль, большой, с тёмными парусами и пиратским флагом.
— Смотри, — говорит мама. — «Чёрная Эм» спешит тебе на помощь.
— Да что же это такое — «Чёрная М»?.. — бормочет Лампёшка.
В мамином голосе слышна широкая улыбка:
— Это я, — говорит она.
«Чёрная Эм»
Причалить к скале в шторм — ну, положим, шторм уже утих, но ветер-то ещё дует нешуточный, — не пробив борт, да так, чтобы можно было спрыгнуть на камень с палубы, — на такое способен только самый искусный штурман. Но Августу это по плечу. Конечно, он немного отвык, но полюбуйтесь, как здорово у него уже получается.
Лампёшка пугается до смерти, когда рядом с её головой внезапно плюхаются два огромных сапога, когда две огромные руки хватают её под мышками, а два огромных глаза на бородатом лице вглядываются ей в лицо, словно ждали этой встречи всю жизнь. Хотя она видит бородача впервые.
— Пушки-ёшки! — ахает капитан Бак. — Чтоб мне провалиться! Как же ты на неё похожа!
— Э-э-э… на кого? — удивлённо спрашивает Лампёшка.
— На Эм. На твою мать.
— Правда?
— О да! — капитан Бак радостно скалится. Потом взваливает её себе на плечо и взбирается обратно на палубу. — Только у тебя рыжие волосы, а не чёрные, иначе бы я подумал, что она снова стала моей.
— Вообще-то я сама себе хозяйка, — бормочет Лампёшка.
— То-то я и говорю, — вздыхает капитан Бак.
На палубе он ставит её на ноги. Пират в платье закутывает её в одеяло и целует в макушку.
— Жюли! — радостно восклицает Лампёшка. — Вы что, все здесь? И карлик, и Лестер, и…
— Нет, — мотает головой Жюль. — Только я.
— И мы! Мы тоже, да!
Её окружают пираты. Она узнаёт их лица и помнит по именам. Билл протягивает ей мазь для ободранных коленок, а Ворон приносит сухую одежду не по размеру. А она всё это время украдкой поглядывает на ют.
Она давно уже заметила его там, у штурвала. А он — её.
Иногда, когда о чём-то очень долго мечтаешь и мечта наконец сбывается, на миг воцаряется такая особенная тишина, когда никто не знает, что делать.
