– Мне бифштекс с яйцом. Ему тоже. С кровью.
– Э-э… Мне бы хорошенько прожаренный, – сказал Нестор.
– Он молод, но скоро поумнеет, – перебил Клем. – Два бифштекса с кровью.
– У нас есть местное вино. У нас есть пиво. У нас есть баркеровка. Что выберете?
– А вино приличное? – Она подняла бровь. – Забудьте! Два пива.
Когда она ушла, Нестор наклонился к Клему.
– Что это за город? – спросил он. – Вы видели, чем они занимались в трактире? Играли на деньги, якшались с… с… – Он смущенно замолчал.
– Ты про женщин? – Клем засмеялся. – Эх, Нестор, тебе учиться и учиться, малый!
– Но это же против законов Диакона!
– Есть вещи, против которых никакие законы не помогут, – сказал Клем, переставая улыбаться. – Большинству мужчин время от времени требуется общество женщины. А в рудничных городках, где число мужчин превосходит число женщин раз, может, в двадцать, их на всех никак не хватит, а это приводит к беспорядкам, Нестор. Хорошая шлюха содействует поддержанию мира.
– Твой друг – мудрый человек, – сказал Крестоносец, поднявшись со стула и подходя к ним. Он был. высокий, сутуловатый, с висячими усами. – Добро пожаловать в Чистоту, ребята, – сказал он. – Я Сиф Уилер, местный капитан Крестоносцев.
– Первые слова привета, которые мы тут услышали, – сказал Клем, протягивая руку. Уилер пожал ее и сел рядом. – В гости приехали? – спросил он.
– Завернули переночевать, – ответил Клем, не дав Нестору рта открыть.
Уилер кивнул и повернулся к Нестору.
– Не суди нас строго, малый, – сказал он. – Твой друг прав. Как только тут нашли серебро, сюда вдобавок к четырем тысячам рудокопов нахлынули всякие мерзавцы. Крутые ребята. Сначала мы пытались требовать соблюдения законов об азартных играх и прочем, но не было толку никакого. Мошенники и шулера обирали трудяг. Начались убийства. Вот мы и открыли игорные дома и приглядываем, чтобы игра там велась честно. Конечно, тут есть к чему придраться, но мы стараемся поддерживать порядок. А это непросто.
– Но как же законы? – спросил Нестор. Уилер устало вздохнул.
– Ну, издам я закон, что дышать разрешается только по воскресеньям. Думаешь, его будут соблюдать? Люди соблюдают только те законы, с которыми согласны, или те, соблюдать которые их способны принудить такие, как я. Я могу заставить рудокопов и преступный сброд держаться подальше от порядочных горожан. Это я могу. Но Единству требуется серебро, а здешние рудники самые богатые. Вот мы и получили от апостола Савла разрешение на наши… заведения. – Было ясно, что Уилеру такое положение вещей не очень по вкусу, и Клему он показался порядочным человеком. – Так куда вы едете? – спросил Крестоносец Нестора.
– Ищем одного человека, – ответил юноша.
– Кого же?
– Пастыря Долины Паломника, сэр.
– Йона Кейда? Я слышал, его убили, когда его церковь сгорела.
– А вы его знали? – спросил Клем.
– В глаза не видел. Но пошли слухи, что он привечает волчецов – даже в свою церковь их пускает. Неудивительно, что она запылала. Так он жив, вы считаете?
– Да, сэр, – сказал Нестор. – Он убил налетчиков, но был ранен. Тяжело.
– Что ж, здесь его нет, сынок. Могу тебя в этом заверить. Но все-таки опиши его, а я присмотрю, чтобы это описание распространили.
– Рост около шести футов двух дюймов, на висках легкая седина. На нем был черный плащ, белая рубашка, черные брюки и башмаки. Лицо очень худое, глаза глубоко посажены и почти не улыбается. Лет ему тридцать пять, а может, и больше.
– А куда он был ранен? – негромко спросил Уилер. – В висок? Вот сюда? – добавил он, постукав себя по голове справа.
– Да, сэр. Вроде бы. Один человек видел его, когда он уезжал, и сказал, что у него из головы текла кровь.
– Но вы откуда знаете, если не видели его? – вмешался Клем.
– Я видел человека, отвечающего этому описанию. Что еще можете вы сказать мне про него?
– Он тихий человек, – ответил Нестор. – И не терпит никакого насилия.
– Да неужто? Ну, для человека, который не одобряет насилия, он немножечко часто прибегает к нему. Застрелил нашего Клятвоприимца. Прямо в церкви. Должен признать, что Крейн – убитый – был редким мерзавцем, но дело-то не в том. А перед тем он ввязался в перестрелку, когда Крейн и еще некоторые напали на странников. Убиты были несколько мужчин… и женщин. Думаю, от раны у вашего Пастыря помутилось в голове, сынок. Ты не поверишь, кем он назвался.
– Кем же? – спросил Нестор.
– Взыскующим Иерусалима!
У Нестора отвисла челюсть, и он покосился на Клема, но лицо того хранило равнодушие. Уилер откинулся на спинку стула.
– Вас это вроде бы не удивило, друг. Клем пожал плечами:
– С раной в голове чего не скажешь! Так, значит, вы его не поймали?
– Да нет. И сказать честно, я надеюсь, что так и дальше будет. Он же очень больной человек. И его как никак толкнули на это. Но одно я вам скажу: стрелять он умеет. Удивительный талант для проповедника, который не любит насилия.
– Такой уж он человек, полный сюрпризов, – сказал Клем.
* * *
Иаков Мун думал о другом, о куда более важном, чем смертельно раненный человек, который с трудом полз через двор к упавшему пистолету. Он взвешивал свои дальнейшие действия. Апостол Савл обходился с ним по-честному: вернул ему молодость, а потом обеспечивал немалое богатство и женщин хоть отбавляй. Но день Савла клонился к закату.
Конечно, Савл воображает, будто способен занять место Диакона. Однако Мун знал, что так не будет. Как он ни пыжился, с какой легкостью ни убирал людей ради власти, в Савле все равно была слабина. Никто, кроме него, Муна, ее словно бы не замечал. Ну да их ослеплял блеск Диакона, и они не видели недостатков его ближайшего помощника. «Посмотрим правде в глаза, – сказал себе Мун, – тень Савл отбрасывает самую жиденькую».
Раненый застонал. Он уже почти дополз до пистолета. Мун выждал, пока дрожащие пальцы не сомкнулись на рукоятке, а тогда послал ему две пули в спину. Вторая перебила позвоночник в крестце, и у раненого отнялись ноги. Сжимая пистолет, он пытался перекатиться набок, чтобы прицелиться в своего убийцу, но ничего не получалось: ноги стали непосильным бременем. Мун перешел вправо.
– Сюда, Ковач, – сказал он. – Попробуй, не получится ли так?
Умирающий Бык Ковач упрямо уперся в землю, и мощные руки наконец помогли ему повернуться настолько, что он увидел высокого головореза. Трясущимися пальцами Бык взвел курок пистолета. Мун вынул свой и прострелил ему голову. Пуля вошла в лоб над самой переносицей.
– А, черт, храбрости ему хватало! – сказал один из Иерусалимских Конников, сопровождавших Муна.
