Бет стояла неподвижно, вглядываясь во всадников. Угрюмые люди. Мрачные настороженные глаза, рубленые лица, суровые и безжалостные. «Фанатики, – подумала она, – несгибаемые, непреклонные». На них были черные кирасы с серебряной насечкой в виде спиралей и черные рогатые шлемы, застегнутые под подбородком. В руках они держали короткоствольные ружья, а на бедрах висели пистолеты. Однако самым грозным Бет сочла то, что во лбу каждого, в самом центре, багровел Кровь-Камень. Как у гигантских волков, подумала она. Исчадия въехали во двор и развернулись в полукруг перед крыльцом. Из рядов выехал воин с худым лицом и остановился перед ней. Глаза серые, как зимнее небо, ледяной взгляд. На нем тоже был рогатый шлем, но кончики рогов казались золотыми.
– Я Шорак, – сказал он, – первый лейтенант Второго Корпуса. Эти земли теперь принадлежат владыке Ада. – Бет промолчала, а Шорак обшарил взглядом фасад дома, задержав его на дулах ружей в щелях окон второго этажа.
– Я здесь, – продолжал он, переводя взгляд на Бет, – чтобы сопроводить вас к владыке Саренто, чтобы вы преклонились перед ним и перед его величием. Оружие вам не понадобится, но можете взять съестные припасы в дорогу.
Бет посмотрела на него, а затем на безмолвных всадников.
– Я ни про какого владыку Саренто не слышала, – сказала она начальнику.
Он наклонился с седла, и солнце заиграло на золоте его рогов.
– Тебе же хуже, женщина, ибо он – живой Бог, владыка всего сущего. Те, кто достойно служит ему, обретают вечную жизнь и блаженство, превосходящее всякое воображение.
– Это мой дом, – ответила Бет. – Я сражалась за него и убивала тех, кто пытался лишить меня его. Я вырастила в нем моих детей и, думается, в нем и умру. Если владыка Саренто хочет, чтобы я преклонилась перед ним, ему придется самому приехать сюда. Я испеку для него пирог. Ну, если это все, что ты хотел мне сказать, так уезжай со всеми своими. У меня дел по горло.
Шорак как будто остался равнодушен к ее отказу. Он спокойно помолчал, а потом снова заговорил:
– Ты меня не поняла, женщина. Скажу попроще. Собери припасы в дорогу, и мы проводим тебя к владыке. Откажись – и мы убьем вас всех. И смерть ваша будет нелегкой. В доме есть другие люди, так что поговори с ними. Не все они захотят умереть. У вас есть время на размышления до полудня. Мы вернемся в полдень.
Повернув коня, Шорак вернулся со своими всадниками на склон.
– До чего же вежлив, а? – заметил Клем. Бет не отозвалась на его шутку и решительным шагом вернулась в дом.
Первой заговорила Руфь, молодая мать.
– Я поеду с ними, фрей Мак-Адам, – заявила она. – Не хочу больше бояться, не хочу снова слышать свист пуль.
– Это как будто единственный выход, – согласился доктор Мередит. – Мы не сможем им сопротивляться.
Сверху сбежали Уоллес и Нестор. Бет налила себе воды в кружку и молча ее прихлебывала.
– Сколько у нас патронов? – спросил Уоллес. Бет улыбнулась.
– Сто обойм для ружей. Двадцать для моего пистолета.
– У меня тридцать, – сказал Клем.
– Мы не должны противиться им! – крикнула Руфь. – Не должны! Мне надо думать о моем маленьком. Ну, изъявим покорность, что тут такого? Это же просто слова!
– Да, кстати, – вмешалась Зера Уилер, – это же только слова, их слова, будто им от нас не надо ничего, кроме изъявления покорности. Как только мы выйдем из дома без оружия, мы окажемся в полной их власти.
– Но с какой стати им причинять нам вред? – спросил доктор Мередит. – Это же не имело бы никакого смысла.
– Они исчадия, – возразила Исида. – И волков на нас наслал их господин.
– Мне все равно! – закричала Руфь. – Я не хочу умирать, и все тут.
– Умирать не хочет никто! – оборвала ее Бет. – Уоллес, иди наверх, следи за ними. Нельзя допустить, чтобы они напали на нас врасплох.
– Хорошо, фрей, – ответил он и вернулся на свой пост.
Молчание нарушил Нестор:
– Когда мы их видели, они направлялись к городу, ведя толпу людей. И никого не убивали. Может, он сказал правду: они требуют только изъявления покорности их господину?
Бет обернулась к Клему.
– Что ты молчишь? – сказала она.
– А что тут говорить? – Он пожал плечами. – Не знаю, откуда взялись эти исчадия, но если они хоть в чем-то схожи с воинами Первой войны, то они – кровожадные варвары: они будут насиловать и пытать женщин, уродовать мужчин. И я не отдам мое оружие таким, как они.
– Ты сумасшедший! – взвизгнула Руфь. – Обрекаешь нас всех на смерть!
– Закрой рот! – прикрикнула Бет. – Я этого не потерплю! Сейчас не время для истерик! А что думаете вы, Зера?
Зера обняла Эстер за худенькие плечи. Ос подошел поближе, и она взъерошила ему волосы.
– Мне терять меньше, чем вам всем. Ведь я стара и совсем измучена. Но я стараюсь, чтобы эти дети остались жить, и не знаю, на что решиться. Фрей Мак-Адам, по-моему, вам пришлось многое повидать. Так что думаете вы?
– Я не люблю угроз, – сказала Бет, – и мне не нравятся те, кто прибегает к угрозам. Мы им требуемся живыми. Не знаю почему. Ну да мне все равно.
– Я могу объяснить вам почему, – негромко сказала Исида. – Когда я вышла к волкам, я ощутила силу Кровь-Камня. Он голоден, а питается он душами. Отправиться к нему значит обречь себя смерти.
– То есть как это питается душами? – съязвила Руфь. – Глупость какая-то! Ты все придумываешь! Исида покачала головой.
– Он был связан с волками. Всякий раз, когда они убивали, часть жизни поглощалась камнями в их лбах. Он воплощение крови и смерти. Для него мы все – лишь средство насыщения. Диакон знал это.
– А куда он девался? – прошипела Руфь. – Бросил нас и сбежал! Ну, я здесь умирать не намерена, что бы вы тут ни сочиняли.
– Думаю, нам следует проголосовать, – сказал Клем. – До полудня времени остается совсем немного.
Бет позвала Уоллеса, и он вышел на верхнюю площадку с ружьем в руке.
– Ты потребовал голосования, Клем. Так что предлагаешь ты? – спросила она.
– Сражаться, – ответил Клем.
– Уоллес?
– Я с ними не пойду, – ответил рыжеголовый.
– Нестор?
– Сражаться, – ответил юноша после некоторого колебания.
– Исида?
– Я с ними не пойду.
– Доктор? Мередит пожал плечами.
– Я соглашусь с большинством.
– Зера?
Старуха поцеловала Эстер в щеку.
– Сражаться, – сказала она.
– Я думаю, вопрос решен, – объявила Бет.
– Вы что, все с ума посходили? – закричала Руфь, обводя их взглядом.
