— Когда мне было десять у моих родителей родился ещё один сын, — начинаю свой рассказ. — Моя мать была носительницей гена гемофилии, поэтому мой брат родился больным. В тот ужасный день мама отвлеклась и не уследила. Он умер от генетического заболевания, так же как и её родной брат, — замолкаю, убирая с глаз воспоминание, где мама кричит, держа окровавленного мёртвого брата на руках. — Смерть моего брата, а после состояния мамы запечатлелось у меня в памяти и слово «генетическое заболевание» и «мои дети» пугало меня и в один момент я решил, что у меня не будет детей… У меня не будет родных. Я планировал усыновить или удочерить кого-то вместе с женой… тобой. Когда я узнал, что ты беременна, у меня перед глазами возникла картина, где мама, крича просит Бога забрать её тоже к брату или забрать её, а ему вернуть жизнь… Она очень плохо переживала горе. Папа с трудом вывел её из того состояние. И мы закрыли эту историю под семью замками, чтобы мама не страдала. Почему я не хотел ребёнка? Я боялся, что такое же случиться с тобой… Я мог тебя потерять! Не факт, что ты пережила бы смерть ребёнка, как моя мать…
— Лев, а ты здоров? У тебя нет этого заболевания? Я никогда у тебя не замечала ничего такого, — насторожённо интересуется. — Или я была невнимательна и не замечала этого?
— Нет. Я здоров, — отвечаю, смотря на часы, которые показывали уже пятнадцать минут нашего разговора.
— И у меня его нет, — тихо произносит. — Я не являюсь его носительницей заболевания, как твоя мама. Значит, малыш наш тоже был бы здоров.
— Я тогда не знал об этом, — продолжаю рассказывать. — Ты ведь помнишь, что между известием, что ты беременна и нашей ссорой прошло всего несколько дней. Я должен был изучить этот вопрос, прежде чем решаться на такой шаг, но страх сковал меня. И я решил пойти по короткому пути, но всё же не смог.
— То есть всё это было из-за болезни? — задумчиво уточняет и я так и представляя, как сейчас она грызёт карандаш или ручку, как делает каждый раз, когда о чём-то думает.
— Да, — киваю, словно она может это увидеть. — После твоей якобы смерти я переживал, и отец отправил меня к психологу справиться со всеми моими переживаниями и депрессией. И эти мои детские страхи психолог тоже вытащил. Именно она меня убедила сходить в клинику и обследоваться и точно понять, будут ли у меня больные дети. И оказалось… что я чуть не совершил ошибку.
Мне было всего десять. Я любил рисовать, играть во дворе с братом в песочнице, строить ему башни, которые он рушил, смеясь так звонко и смешно, что я был готов строить и строить башни. Чёрт дёрнул меня в тот день поехать к однокласснику в гости и оставить маму одну справляться с братом. Если бы я остался, то вовремя бы позвал маму… Я пришёл уже тогда, когда мама, держа брата на руках, кричала и кричала… но брат был уже мёртв. Его крохотное, беззащитное тельце было безжизненным и в крови. Его собственной, из-за которой он погиб.
Её крик был таким громким, отчаянным и диким, что протяжение двух лет я слышал его каждый раз, стоило закрыть глаза. А брат весь в крови — приходит в кошмарах, но только не, когда я с Анной-Беллой. Она словно забирает всё и даёт мне дышать, спать… Моя девочка… моя лекарство и сейчас, когда её нет — крик матери, брат в крови, друг, что погиб в аварии, и мой собственный ребёнок… доводят меня до алкоголизма, ведь я частично виноват в том, что случилось с ними всеми.
И перед Аней виноват, но… я всё ещё надеюсь на прощение. Даже самую искорку, что вернёт мне моё лекарство и мою любовь.
— Но наш малыш всё же умер…
— Да… — соглашаюсь, стирая слезу. — Мне очень жаль! Я не хотел этого, бельчонок! Правда, я не хотел всего этого! Прости! — встаю с кресла и иду к окну. Распахиваю его и вдыхаю свежий воздух, пытаясь прийти в себя. — Я готов ждать твоё прощения сколько нужно! Я понимаю, что виноват и простить меня сложно, но… я хочу попробовать сделать хоть что-то.
— Лёва, почему ты не рассказывал об этом всем мне? — спрашивает она.
— Когда? — задаю вопрос, пожав плечами. — Когда ты была Беллой? Боялся, что уйдёшь, узнав, что я прокажённый. Да и вообще, ты говорила, что дети у нас будут после твоего двадцати семи летния. Когда у нас будет всё: карьера, дом, хорошее образование. Я думал, что до того времени решу этот вопрос и признаюсь тебе, но… не сделал этого. Анне не рассказывал, потому что не было необходимости. Я узнал, что здоров. А также боялся признать, что однажды чуть не убил своего ребёнка. Я тогда предугадал, что ты не захочешь меня знать…
— Мама сказала, что из-за аварии я вообще могла потерять способность иметь детей, — спустя короткую паузу тихо проговаривает.
— Мне очень жаль…
— Лев, я тоже по тебе скучаю, — сквозь слёзы признаётся моя любимая, лаская этими крохотными словечками. — Злюсь на себя, что не могу разлюбить, но и быть с тобой сейчас не могу. У меня есть дела и пока я их не решу, личные отношения поставлю на СТОП. Все проблемы, прошлое… мне не до них сейчас. Прости… Спасибо, что рассказал, но пока… я не готова пересмотреть свои взгляды.
— Что случилось? — серьёзно задаю вопрос, надеясь, что она ответит. — Зачем тебе нужна была такая сумма? Я могу ещё чем-нибудь помочь?
— Потом… — кидает и я слышу, как кто-то зовёт её именем «госпожа Аннабель Кравских». — Извини, мне пора! Иду, миссис Гарсиз, — прикрыв трубку, кричит она кому-то, но я всё же слышу.
— Что? — растерянно произношу. — Подожди! Я могу тебе ещё позвонить?
— Да, — отвечает она, спустя долгую паузу.
Да… она сказала «да»…
Я счастливый идиот!
Потому что у меня есть шанс вновь быть с ней!
Хоть она и сказала, что поставила всё на СТОП, Аня начала меня прощать.
Потому что не может иначе.
Потому что любит…
А я всё сделаю, чтобы не подвести.
Глава 40
Аннабель
— Всё будет хорошо! Слышишь, — наставляю брата, когда до того момента, когда его увезут в операционную, остаются считаные минуты. — Ты справишься, чтобы не происходило! Я верю в тебя! — стираю слёзы, не зная, как остановить их сейчас, когда несказанно счастлива.
Когда мы прилетели в эту клинику, и врачи обследовали Рому, они сказали, что шансом очень мало и чтобы они вообще были, нужно работать над улучшением его состояния каждый день. Минуту. Секунду. Что мы и делали. Многочисленные процедуры, сеансы на непонятных аппаратах, неизвестные термины врачей, которыми они меня закидывают… Всё оказалось сложнее, чем казалось.
Я была с братом каждый день, но ночью нам приходилось расставаться, потому что нельзя мне было оставаться в клинике. Я не больной и не пациент. И всё же я была с братом на каждом этапе, поддерживала и подбадривала, хотя мой личный настрой уже исчерпался, и я не знаю откуда у меня вообще берутся силы вставать, ехать в клинику и улыбаться, словно я самый счастливый человек. Рома, работа у Алекса секретарём, ночные звонки Льва… лишали меня всех сил, но я шла вперёд, потому что знала! Впереди меня ждёт здоровый брат, счастливая жизнь и… любовь.
