– Женя, – он накрывает мою руку своей ладонью и подаётся вперёд. – Простите меня. Я правда так не думаю.
По телу проходит токовый разряд. Дёргаюсь назад, но стенка холодильника создаёт помехи. Тесная у меня кухонька, однако. Хочу освободить руку. Роман сжимает моё запястье и водит подушечкой большого пальца по внутренней стороне. На его губах появляется насмешливая улыбка, а я уже сама не своя от его прикосновений. Он же просто держит меня за руку. За руку!
Женя, очнись! Он наглый тип, который смотрит на тебя как мусор, к тому же он без пяти минут женат. Приди в себя уже наконец!
– Почему вы от меня шарахаетесь?
– Потому что вы страшный человек, – вываливаю, не подумав, и тут же пугаюсь своих слов.
– Боитесь меня? – он еле сдерживает смех. – Пустое. Я не сделаю вам ничего плохого.
– Слабо верится.
Он наконец отпускает мою руку.
– Попьём чай с пирожными?
– Я не хочу.
– А мне очень хочется сладкого. Я не кусаюсь, Жень. Правда. И мне действительно очень жаль, что я повёл себя по-свински. Не знаю, как ещё сказать, я не мастер извиняться. Заварите чай? Чем быстрее опустеет коробка с пирожными, тем быстрее я уйду. Вы же хотите, чтобы я ушёл. Вдвоём мы справимся с ними быстрее.
Да, справились мы с ними и правда быстро. В процессе даже нашли много интересных тем для разговора. Оказывается, Роман вырос на окраине Москвы. Его папа работал на заводе, а мама – нянечкой в детском саду. С детства Роман мечтал вырваться из нищеты и приложил к этому много усилий. Ему удалось. Теперь у него много денег и до ужаса мало свободного времени. Даже с родителями видится очень редко.
Они живут за городом в большом доме, который им подарил Роман. Это была первая его крупная покупка. Он купил родителям дом, а сам ещё год ютился в тесной съёмной квартирке. Поэтому Роман так не любит съёмное жильё. Плохие воспоминания. Он мог купить себе квартиру, но решил вложиться во второй бизнес и не прогадал: через год проект окупился с лихвой и стал приносить огромную прибыль. Роман пожертвовал сиюминутным комфортом ради долгосрочной перспективы. Он уважает, когда человек умеет расставлять приоритеты и всего добивается сам. Ему нравятся пробивные люди. Нравится власть, и он не стесняется в этом признаться.
Удивляюсь, что человек, время которого расписано чуть ли не по минутам, сидит напротив и смеётся над историями из моего детства. Вот сейчас он запрокинул голову и трясётся от смеха, а я рассказываю, как испортила платье сестры, потому что она выбросила мои фломастеры.
– И что она сделала? – спрашивает он.
– А что ей оставалось? Её ждал парень. То платье было шикарным, но ей пришлось надеть обычное будничное. Она мне такую взбучку потом закатила. Характер у неё был огненный.
– Вы скучаете по ней?
– Каждый день, – улыбка сползает с моего лица. Не хочу раскрывать ему душу. Душу вообще опасно открывать, могут в неё нагадить. – Уже поздно. И мы съели все пирожные. Вам пора, – встаю и начинаю убирать со стола.
– Я помогу, – Роман подрывается с места.
Отношу часть тарелок в раковину, разворачиваюсь и чуть не врезаюсь в Романа. Он ставит оставшиеся тарелки на мою стопку. Огибаю его, беру чашки, отношу туда же. Хочу повернуться, но не могу. Его руки прижимаются к моим рукам. Это прикосновение вызывает покалывание в теле. Роман сдвигает меня чуть в сторону, опирается на столешницу у раковины и вжимает меня в неё. Чувствую его дыхание на затылке. Предательские мурашки сбегают по спине, затем семенят обратно вверх и застревают где-то между лопаток. Тепло простреливает низ живота – и дыхание сбивается. Катастрофа уже близко, нужно что-то делать. Срочно.
– Что вы делаете?! Отпустите!
Он чуть отстраняется, но не убирает руки.
– Повернитесь.
18. Евгения
– Повернитесь.
Не шевелюсь. Лихорадочно соображаю, что бы такого придумать, но ничего путного в голову не приходит. Может, сказать, что я заразная, и меня нельзя трогать? Ай, не прокатит. Власов прекрасно знает, что я полностью и на сто процентов здорова. За выходные я не только гардероб обновила и наведалась в банк, но и прошла обследование. Наверняка Роман уже видел результаты анализов. Фу, гадость какая! Стыдоба! У меня же не только кровь брали. Получается, он знает про меня буквально всё. Как же стыдно! Мамочки…
– Евгения, повернитесь. По договору вы обязаны выполнять всё, что я говорю.
Медленно поворачиваюсь и поднимаю на него глаза. Снова этот взгляд – тяжёлый и порочный. От него бросает в жар и лихорадит. В глазах Романа плещется самое настоящее вожделение. Он смотрит на меня таким голодным взглядом, будто я единственная женщина на свете. В чём подвох? Хочет пополнить свою коллекцию? Но я же бракованный экземпляр, он сказал это открытым текстом. Как он может меня хотеть? У него каждый день под боком шикарная девушка – его невеста. Пусть он её и не любит, но мужчинам же не обязательно любить женщину, чтобы спать с ней. Почему сейчас он зажимает меня, а не свою будущую жену? Где логика? Я дешёвка, на которую не посмотрит ни один уважающий себя мужчина. Так он говорил. А уж себя Роман точно уважает. Он снова что-то задумал? Хочет переспать со мной, а потом сделать какую-то пакость?
– А если вы скажете с крыши прыгнуть? – еле шепчу. – Не думаете же, что прыгну?
– Конечно нет. Что за глупости?
Он впивается глазами в мои губы. Ласкает их, рвёт на части. Его дыхание тяжелеет, моё – почти прерывается.
– Поцелуйте меня.
– З-зачем?
– Вы заикаетесь, когда сильно нервничаете. Мило. Поцелуйте меня, Женя. Это моё желание, и вы должны его исполнить. Беспрекословно.
Его губы приближаются. Они очень близко. Мамочки…
– Вы наняли меня, чтобы я втёрлась в доверие к вашему брату и играла роль его девушки. На это я согласна, хорошо. Но не смейте требовать от меня чего-то большего. У вас есть невеста, а то, что происходит сейчас – неприлично. Отойдите от меня.
– Только это вас волнует? Мы с Юлей всё обговорили, сошлись на том, что каждый может иметь личную жизнь. Наш брак будет фиктивным. Юля сама подняла эту тему, так что вам не о чем волноваться.
– Не о чем волноваться?! Вы хотите, чтобы я поцеловала вас, почти женатого мужчину, и говорите, что мне не о чем волноваться?!
– Как я уже сказал, мы с Юлей всё обсудили. Она не против, чтобы у меня были другие женщины, а я не против, чтобы у неё были другие мужчины.
– А я против! Против того, чтобы вы вламывались ко мне в квартиру, хозяйничали здесь и требовали вас целовать. Если я кого и поцелую, то вашего брата, но никак не вас. Кирилл свободный мужчина, а вы – нет.
– Вы не слышали, что я сказал? У нас с Юлей…
– Меня это не касается. Отодвиньтесь, или я закричу.
