– Правда? – он прищуривается. – Евгения, вы меня не поняли. Ваш поцелуй – это моё желание. Не выполните его – завтра же останетесь без работы. Условия прописаны в договоре. Вы поставили свою подпись, так что отказаться не можете, – он наклоняется ещё ближе. – Целуйте.
– Вам нужно – вы и целуйте, – выдыхаю, почти касаясь его губ своими. – Сопротивляться я не имею права, сама поставила подпись. Но не думайте, что мне это нравится. Вы мне противны.
Пусть он психанёт и уйдёт! Пожалуйста! Наверное, нужно ещё как-то нагрубить, чтобы точно психанул. Если он поцелует меня, это будет катастрофа! Как бы я хотела ненавидеть его. Почему его слова не вызывают внутреннего протеста, злости или чего-то такого? Он говорит ужасные вещи, неправильные, аморальные, а мне даже не противно. Стою, чувствуя жар его тела, вдыхаю его запах и начинаю пьянеть всё больше. Я как под гипнозом сейчас. Он же страшный человек! Отвратительный. Я себя не узнаю. Что этот мужчина делает со мной? Он каждый раз очаровывает меня, потом оскорбляет или делает мерзкие вещи, а я от него голову теряю. Так нельзя! Он практически женат, значит, я должна держаться от него подальше. Связь с женатым мужчиной недопустима!
Какая разница, о чём они там договорились с Юлей. У меня есть свои принципы, которые я никогда не нарушала, но его близость стирает эти границы в пыль. Ещё немного – и я поддамся, а этого никак нельзя допустить. Я и так уже поступилась многим. Если позволю ему сделать это, совесть загрызёт меня окончательно.
– Уходите.
– Вы правда хотите, чтобы я ушёл?
– Да.
– Евгения, вы совсем не умеете врать.
19. Евгения
– Уходите.
– Вы правда хотите, чтобы я ушёл?
– Да.
– Евгения, вы совсем не умеете врать.
Его рот обрушивается на мои губы. Он целует их – неистово, жадно. Пьёт до дна. Нагло толкается языком в мой язык. Они сплетаются, трутся друг о друга, дерутся и нежатся. Роман кусает мои губы, всасывает их, тут же осыпает россыпью мелких поцелуев и снова накрывает мой рот своим. Беспринципно. Рьяно. До одури пьяняще.
Да, я целую его в ответ, запускаю пальцы ему в волосы, сжимаю их. Он обвивает руками мою талию, а затем рывком усаживает меня на столешницу. И вот я уже лезу ему под рубашку и впиваюсь ногтями в спину. Когда я успела вытащить её из брюк? Голова кружится, не соображаю ничего, утопая в его запахе и теряя остатки разума.
– Всё ещё противен? – спрашивает он, тяжело дыша.
– Да, – выдыхаю на автомате.
Его пальцы скользят по моей груди, сжимают набухший сосок. Другой рукой он держит меня за талию, не давая отодвинуться и прийти в себя. Кружится, всё кружится. Где мы? Меня куда-то уносит. Цепляюсь руками за его плечи как за спасательный круг. Он припадает губами к соску и кусает его через футболку. Искры такие цветные – бегают в голове и перед глазами.
Из моего рта вырывается протяжный стон, вызывая ответный – низкий, гортанный. Роман покрывает поцелуями мою шею. Запрокидываю голову, обвиваю его бёдра ногами. Он вжимается в меня. Твёрдая горячая плоть упирается в мою – мягкую и влажную. Даже через одежду я всё прекрасно чувствую. Уверена, он тоже. Это заставляет распахнуть глаза.
Что я делаю?! Что мы творим?! Так не должно быть. Если не остановимся, то случится катастрофа вселенского масштаба. Как я вообще это допустила?!
Выпрямляюсь, убираю ноги с его бёдер и упираюсь ладонями ему в грудь.
– Уходите. Сейчас же уходите.
– И вы отпустите меня в таком состоянии? – он усмехается, разгадывая моё лицо. – Вряд ли мне стоит садиться за руль. Вы одурманили меня, сейчас я не способен адекватно мыслить.
– А вы и не сядете за руль, вас водитель отвезёт. Он наверняка заждался.
– Да, вы правы. Чертовски правы.
Он водит пальцами по моему соску, сжимает его, гладит, теребит. Вторая рука перемещается с талии на затылок. Роман тянется к моим губам. Хочу отстраниться, но ладонь крепко удерживает мою голову.
– Уходите, – шепчу ему в рот. – Уже поздно, вас невеста ждёт. Вы не будете больше так делать, иначе ваша репутация может пострадать.
– Угрожаете? – он проводит кончиком языка по моим губам.
– Нет. Вам просто лучше уйти. Мы не можем. Это неправильно.
– Что мы не можем?
– Ничего не можем. Абсолютно ничего. Уходите.
– Выгоняете?
– Да. Пожалуйста, – заглядываю ему в глаза. – Уходите, прошу.
Роман внимательно всматривается в моё лицо.
– Ладно, – говорит он наконец. – Тогда проводите ночного гостя.
Он убирает руки, отходит и скрывается в проходе. Сползаю со столешницы, крепко держась за неё. Ноги ватные, тело до сих пор простреливает искрами. Трясёт так, будто схватила лихорадку, а в голове шумит словно от алкоголя.
Плетусь в прихожую. Роман уже обулся. Пиджак небрежно висит на его плече.
– У вас милая квартирка, Кириллу понравится.
– Вы отвратительный человек, – встречаюсь с ним взглядом. – Вы мне…
– Противен? Умоляю, не нужно лжи. Когда я уйду, подойдите к зеркалу и признайтесь хотя бы себе в том, что я вам далеко не противен. Завтра вы вновь приедете к нам и останетесь на ужин, это не обсуждается. Доброй ночи, Евгения.
Он выходит за дверь. Закрываю её на замок, несусь в ванную и ошалело смотрю на своё отражение. Счастливое лицо с горящими глазами и стыдливым румянцем – вот что я вижу в зеркале.
Да, он прав. Катастрофа вселенского масштаба давно случилась. Стоит наконец признаться хотя бы себе: Роман Власов никогда не был мне противен. Он понравился мне сразу же. С первого взгляда. Я долго пыталась это отрицать, убеждала саму себя, что меня от него воротит, что он ужасен и отвратителен. Но сколько бы мерзких эпитетов я ему ни придумывала, как бы ни убеждала себя в обратном, факт остаётся фактом: я увлечена практически женатым мужчиной. Это фиаско. Моё личное фиаско.
20. Роман
У вас бывало, что вы ощущали себя больным, хотя при этом были полностью здоровы? Отвратительное чувство. Температуры нет, но голова трещит так, что того гляди лопнет. Рабочий процесс летит в трубу, концентрация по нулям, подчинённые в ужасе разбегаются, стоит им завидеть меня издали.
Сегодня получили все, кто попадался под руку. А под руку вначале попадались многие. И лишь во второй половине дня до них дошло, что лучше держаться от меня подальше. Умудрился сорваться даже на Анжелику. Надо отдать ей должное, мой выговор она перенесла стойко. Не расстроилась, не заплакала, а с непрошибаемой улыбкой заверила, что тотчас же переделает договор. Там и правда были оплошности, но это не стоило того, чтобы так на неё орать. Секретарша у меня золото. Уже много лет со мной. Начинаю думать, что она единственная незаменимая женщина в моей жизни.
