– Живи! – прошептала она. – Молю тебя, живи!
Но тельце оставалось неподвижным… без малейших признаков жизни.
Из солнечного мира снаружи донесся лязг мечей, раздались крики раненых, яростные возгласы сражающихся. Затем наступила тишина, только птицы пели на деревьях. На пол у входа упала тень, и внутрь, пошатываясь, вошел высокий мужчина. Из раны в его груди и еще одной в боку струилась кровь.
– Маленький? – прошептал он.
– Мертв, – сказала женщина.
Услышав что-то у себя за спиной, мужчина обернулся.
– Еще погоня. Я вижу, как солнце блестит на их копьях. Ты можешь идти?
Она попыталась встать, но тут же снова откинулась.
Он подошел к ней и подхватил ее на руки.
– Он жив! – закричал Кормак со слезами на глазах. – Я жив! Не бросайте меня здесь!
Он вышел следом за ними на солнечный свет и смотрел, как раненый с трудом взбирается по склону к обрыву. Там он рухнул на колени, и женщина упала из его рук на траву. Из леса галопом вылетел всадник, и воин обнажил меч, но всадник натянул поводья и остановил коня в ожидании.
Из леса, хромая, вышел еще один человек. Левая нога У него была вывернутой, уродливой. Высокий воин взмахнул мечом и швырнул его в чащу, где острие впилось в толстый, увитый плющом ствол. Потом он снова подхватил женщину на руки, повернулся и посмотрел на море, пенящееся далеко внизу.
– Нет! – закричал калека. Воин взглянул на всадника. Тот неподвижно сидел в седле, суровое лицо хмурилось, руки застыли на луке седла.
Воин шагнул с обрыва и исчез из виду вместе с женщиной.
Кормак смотрел, как калека со слезами на глазах упал ничком, но всадник просто повернул коня и скрылся за деревьями. Дальше на тропе Кормак увидел приближающихся к пещере охотников. Он помчался, как вихрь, и увидел, что Камень в руках младенца горит, будто пламя свечи, а его тельце одето белым сиянием. Затем раздался первый громкий крик. Вошли охотники, черная собака прыгнула на них и упала под ударами топоров и ножей.
– Клянусь Кровью Одина! – воскликнул один из охотников. – Сука ощенилась ребенком!
– Убить его! – закричал второй.
– Дураки! – сказал Гриста. – По-вашему, этих римлян сразила собака?
У Кормака не осталось сил смотреть, и он закрыл глаза, когда Гриста нагнулся над младенцем.
И открыл их, чтобы увидеть свет зари, проникающий через вход в пещеру, и Гристу, спящего на алтарном камне. Мальчик встал, подошел к старику и потряс его за плечо.
– Светает, – сказал он. – А я видел моего отца и мою мать.
– Дай мне время, малый, – пробормотал Гриста. – Дай свежим воздухом подышать. – Он потянулся, сел, протер глаза и провел, постанывая, ладонью по затекшей, совсем холодной шее. – Подай-ка мне бурдюк с водой.
Кормак протянул ему бурдюк, Гриста вытащил затычку и жадно напился.
– Так что ты говорил про свою мать?
Кормак рассказал ему свой сон, но в глазах старика не появилось особого интереса, пока он не упомянул про калеку.
– Какое у него было лицо?
– Светлые волосы, реденькая борода. Печальные глаза.
– А всадник?
– Воин, высокий и сильный. Холодный безжалостный человек, рыжие волосы, рыжая борода, а на голове бронзовый шлем, опоясанный железным обручем.
– Пойдем-ка отсюда, Кормак, – неожиданно сказал старый воин.
– А мой сон – истинный, как ты думаешь?
– Кто знает, малый. Поговорим потом.
Гриста вскинул узел на плечо, вышел из пещеры и встал как вкопанный, уронив узел.
– Что случилось? – спросил Кормак, выходя на свет. Гриста сделал ему знак замолчать и вгляделся в кусты под деревьями.
Кормак ничего не увидел, но внезапно из-за густого терновника поднялся человек, оттянул тетиву лука с наложенной на нее стрелой. Кормак замер. Локоть Гристы ударил его в грудь, отшвырнул в тот миг, когда лучник пустил стрелу. Она пробила кожаную куртку Гристы и пронзила легкое. Просвистела вторая стрела. Старик загородил Кормака своим телом.
– Беги! – прошептал он. На губах у него запузырилась кровь, и он рухнул на землю.
Стрела мелькнула перед самым лицом Кормака, он нырком отскочил влево, и вторая стрела тоже его не задела. Прокатившись по земле, мальчик вскочил и пустился бежать во всю мочь. Невидимые преследователи в кустах завопили, послышался топот бегущих ног, и Кормак помчался еще быстрее, перепрыгнул через упавший ствол и кинулся к вершине обрыва. Стрелы проносились у него над головой, он сворачивал то вправо, то влево, ища, где бы укрыться, пересек лесную тропу.
Тут были дуплистые дубы, в которых он не раз прятался от Агвайна и его братьев. Расстояние между ним и преследователями увеличивалось, и он воспрял духом.
Но лай боевых собак вновь нагнал на него ужас.
Теперь в дупле уже не спрячешься!
Он выбрался на вершину и резко обернулся, ожидая увидеть двух темных стремительных псов Колдера, скалящих зубы, готовых впиться в его горло. Однако тропа была пока пуста. Он вытащил свой ножичек для обдирания кроликов, шаря взглядом между деревьями.
Могучий черный пес выскочил из-за стволов и прыгнул. Кормак упал на колени и, когда пес пролетел над ним, всадил лезвие в его брюхо, распоров его. Раненый пес неуклюже хлопнулся наземь, путаясь лапами в собственных кишках. Кормак, даже не взглянув на него, побежал назад к лесу и начал продираться сквозь кусты.
Внезапно он замер на месте: из увитого плющом ствола могучего дуба торчал меч, который привиделся ему во сне. Сунув ножичек в ножны, он ухватил рукоять из слоновой кости и выдернул меч. Лезвие было длиной в руку мужчины, и ни единого пятнышка ржавчины не затуманило его блеска за пятнадцать лет, пока меч оставался тут.
Кормак закрыл глаза.
– Спасибо, отец! – прошептал он.
Рукоять была настолько длинной, что меч можно было держать обеими руками, и мальчик взмахнул им, примериваясь.
Потом вышел на опушку, как раз когда на тропе появился второй пес и ринулся на тонкую фигуру перед собой. Лезвие опустилось на собачью шею, почти отделив голову от туловища. Глаза Кормака пылали гневом, какого он еще никогда не испытывал, и он побежал по тропе навстречу своим преследователям.
Их топот донесся до него, когда он поравнялся с толстыми вязами. Свернув с тропы, он укрылся за одним из них. Он увидел на тропе четверых: впереди бежал Агвайн, за ним – его братья, а задним был кузнец Керн.
Его лысая голова блестела от пота. Когда первые трое промелькнули мимо Кормака, он выпрыгнул на тропу перед растерявшимся Керном. Кузнец вооружился обоюдоострым топором с короткой рукояткой, но даже не успел замахнуться, как меч Кормака описал дугу и рассек ему яремную жилу. Керн зашатался, выронил топор и прижал пальцы к ране, пытаясь остановить струю крови, уносившую его жизнь.
