– Но почему, почтеннейший?
Викторин вздохнул.
– Пошевели мозгами, юный принц. Может быть, Вотана обманули мои слова и вид побежденного, который я принял. А может быть, и нет. На его месте я позаботился бы, чтобы Викторин не добрался до берега живым.
– Тем больше причин оставаться вместе, – сказал Галеад.
– Ты думаешь, один лишний меч составит разницу? – оборвал его старый военачальник.
– Нет, – должен был признать Галеад.
– Извини, малый. Я раздражаюсь, когда меня замышляют убить. В Британии отыщи Прасамаккуса – он хитрый старый лис – и Гвалчмая. Оба могут дать дельные советы. Не знаю, кто взял начальство. Может быть, Петроний, хотя он старше меня на десять лет. Или Геминий Катон. Надеюсь, что Геминий: он хотя бы понимает войну и ее природу. Судя по виду барж, они будут готовы отплыть весной, так что есть время приготовиться. Думаю, высадиться они попробуют под Андеридой, но могут нанести удар и севернее. И там, и там у Вотана найдутся союзники. Провались Утер в Ад! Как он посмел умереть в такое время?
– А что будешь делать ты, почтеннейший?
– Поеду дальше обычным путем… но сверну с него, когда стемнеет. Митра сладчайший! Чего бы я не дал за десять былых легионов! Ты заметил римских легионеров во дворце Вотана?
– Да. Не слишком-то внушительный у них вид, правда?
– Ни шлемов, ни нагрудников. Я поговорил с одним юнцом: по его словам, войско постановило отказаться от них. Слишком тяжелы! И как Риму удавалось править миром!
– Страна сильна ровно настолько, насколько ей позволяют ее правители. Готы никогда не победили бы, если бы Вотан их не сплотил, и когда он умрет, они вновь затеют свары между собой.
– Будем надеяться, что умрет он скоро, – сказал Викторин. – Как только город скроется из виду, сворачивай на север – да окрылит Меркурий твоего коня.
– И пусть боги благополучно вернут тебя домой, почтеннейший.
Викторин промолчал, но снял плащ и положил на седло – по обычаю всех начальников конницы, когда они въезжали во вражеские земли.
– Если я не вернусь до весны, Галеад, зажги за меня светильник у алтаря Митры.
* * *
Кулейн стоял в центре Круга Камней, держа в руке свое серебряное копье.
– Ты уверен, что это разумно, мой друг? – спросил Пендаррик.
– Я никогда не был разумен, владыка-царь! – Кулейн улыбнулся. – Разумный человек знает пределы своего разума. Но я верю: моя судьба – противостоять злу Вотана. Возможно, моих мечей окажется мало, чтобы решить исход битвы. Но как знать? И узнаю я, только если попытаюсь.
– Я тоже выступлю против носителя тьмы, – сказал Пендаррик, – но на свой лад. Вот возьми, думаю, он тебе пригодится.
Кулейн протянул руку и взял золотой камешек величиной с воробьиное яйцо.
– Благодарю тебя, Пендаррик. Думаю, мы больше не увидимся.
– В этом ты прав, Владыка Ланса. Да пребудет с тобой Источник Всего Сущего.
Пендаррик вскинул руки и произнес Слово Силы…
9
Когда Откровение подошел к южным воротам Эборакума, город был в трауре. Часовой увидел, что седобородый путник – монах без оружия, если не считать длинного деревянного посоха, и посторонился, пропуская его.
– Король сейчас здесь? – спросил Откровение.
– Так ты не слышал? – спросил часовой, молодой ополченец, вооруженный только копьем, – Я был в пути три дня и никого не видел.
– Король умер, – сказал часовой. – Погиб от колдовства.
Позади Откровения столпились другие путники, и часовой махнул, чтобы он проходил. Выйдя из-под надвратной башни в лабиринт узких улочек, Откровение оказался во власти вихря воспоминаний: юный Утер, высокий, могучий в Каледонских горах, Кровавый король, возглавляющий атаку на вражеский строй. Мальчик и мужчина – полные жизни… Мучительная тоска овладела Откровением. Он ведь пришел сюда помириться с человеком, которого предал, испросить прощения.
Он шел по городу, точно во сне, не замечая лавок, складов, рыночных прилавков, шел к королевскому замку, где стояли на страже двое часовых – оба в траурных черных плащах и шлемах с черными перьями.
Они скрестили перед ним копья, преграждая ему путь.
– Нынче туда нет доступа никому, – сказал негромко часовой. – Приходи завтра.
– Я должен поговорить с Викторином.
– Его здесь нет. Приходи завтра.
– Тогда с Гвалчмаем или Прасамаккусом.
– Ты что – оглох, старик? Я сказал: завтра!
Посох вскинулся, отбросив копья. Воины прыгнули на старика, но посох опустился на голову одного, сбив его с ног, а затем ударил второго в пах, так что он перегнулся пополам и получил второй удар по шее. Откровение вошел во двор, где угрюмыми группами сидели воины.
Их горе не оставляло сомнений.
– Эй! – сказал Откровение, ткнув пальцем в воина на краю колодца. – Где Гвалчмай?
Тот поднял на него глаза и молча махнул на северную башню. Откровение поднялся по ступеням внутрь, а потом по винтовой лестнице добрался до покоев короля.
Там на ложе, устланном белым полотном, лежало тело Утера в доспехах и в шлеме с перьями. Руку Утера сжимал в своих руках Гвалчмай, Боевой Пес Короля.
Следы слез испещряли его щеки, глаза стали совсем красными.
Он не услышал шагов Откровения, не пошевельнулся, когда его плеча коснулась ладонь, но при звуке голоса он вздрогнул, точно его ужалили, и вскочил на ноги.
– Как это случилось, Гвал?
– Ты! – Рука Гвалчмая метнулась к мечу, но он был без меча. Его глаза вспыхнули. – Как ты посмел прийти сюда?
Откровение словно не услышал и подошел к ложу.
– Я спросил, как это случилось, – прошептал он.
– Какая разница? Раз уж это случилось. Колдовской туман окутал замок, и все впали в непробудный сон. А когда мы проснулись, король лежал мертвый во дворе рядом с трупом чешуйчатого зверя. А Меч исчез.
– Когда?
– Три дня назад.
Откровение взял руку короля.
– Тогда почему нет даже признака окостенения? – Он прижал пальцы к запястью и выждал. Пульса не было, но кожа казалась теплой.
Из кармана он достал камешек Пендаррика и прикоснулся им ко лбу короля. Словно бы все осталось прежним, но жилка под его пальцами дрогнула.
– Он жив, – сказал Откровение.
– Нет!
– Убедись сам.
Гвалчмай встал с другой стороны ложа и прижал пальцы к горлу короля под подбородком. Его глаза заблестели, но блеск тут же угас.
– Еще колдовство, Кулейн?
