Ни в одном не теплилось ни искры жизни. В разбитом горшке оставалось несколько горстей сухого овса, который он ссыпал в льняную тряпицу, завязал ее и подвесил к поясу. Дальше в самой середине погибшего селения он нашел окорок, обуглившийся с одного бока, отрезал ножом пару ломтей и быстро съел их.
Взглянув влево, он увидел в дверях хижины двух мертвых детей. Они крепко обнимали друг друга, их мертвые глаза смотрели на него. Он отвел свои.
Это была война. Не золотая слава молодых людей в сверкающих доспехах, высекающих свои имена на плоти истории. Не гомеровская доблесть героев, изменяющих лик мира. Нет. Просто жуткая застылость, неизбывная тишина и невероятное зло, оставляющее позади себя трупы убитых детей.
Отрезав от окорока несколько больших кусков, он бросил несъедобные остатки и вышел из деревни, продолжая путь на запад. Поднявшись на пригорок, он оглянулся. Прокравшаяся на деревенскую площадь лисица теребила мертвое тело. Кружащие вороны спускались все ниже…
Что-то шевельнулось в кустах справа. Галеад обернулся, выхватывая меч. Раздался детский крик, и рыцарь бросил оружие на землю.
– Не бойся, маленькая, – сказал он ласково, когда девчушка спрятала лицо в ладонях. Он нагнулся, вытащил ее из куста и прижал к груди. – С тобой не случится ничего плохого.
Ее ручонки обхватили его за шею, и она прильнула к нему изо всех сил. Он поднял меч, вложил в ножны, отвернулся от сожженной деревни и пошел дальше.
Девочке было не больше шести лет, ее руки были тонкими, точно прутики. Белокурые волосы отсвечивали золотом, и он поглаживал их в такт своим шагам. Она молчала и почти не шевелилась в его объятиях.
К вечеру Галеад прошел двенадцать миль. Ноги болели, руки ныли от тяжести девочки, как ни мало она весила. С высокого откоса он увидел внизу деревню – восемнадцать круглых хижин, обнесенных частоколом.
По огороженному лугу бродили лошади, на склонах пасся скот. Он начал медленно спускаться с холма. Первым его увидел маленький мальчик, кинулся в деревню, и навстречу вышли десятка два мужчин, вооруженных топорами. Возглавлял их коренастый воин с седеющей бородой. Он произнес несколько гортанных слов по-сакски.
– Я не знаю вашего языка, – сказал Галеад.
– Я спросил, кто ты, – ответил тот с сильнейшим акцентом.
– Я Галеад. А девочка из сакской деревни, на которую напали готы и перебили всех жителей.
– Зачем бы готам нападать на нас? У нас общие враги.
– Я тут чужой, – сказал Галеад. – Я меровей из Галлии. И знаю только, что воины в рогатых шлемах не оставили никого живым в деревне девочки. Так могу я войти с ней… или нам идти дальше?
– А ты не за Утера?
– Я сказал, кто я.
– Тогда войди. Меня зовут Аста. Отнеси ее в мою хижину. Моя жена позаботится о ней.
Галеад отнес девочку в длинный дом в середине деревни, где ее попыталась взять у него высокая крепкая женщина. Девочка закричала, отчаянно вцепилась в Галеада и не отпускала, несмотря на все его ласковые уговоры. В конце концов женщина улыбнулась и принесла теплого молока в глиняной чашке. Галеад сел к широкому столу, девочка у него на коленях начала пить молоко, и тут к ним присоединился Аста.
– А ты уверен, что это точно были готы?
– Ни единого римлянина я там не видел.
– Но зачем?
– Поговорим потом, – ответил Галеад, кивая на девочку, – но в деревне было много женщин.
Синие глаза Асты насторожились, лицо потемнело.
– Вот что! И ты видел?
– К сожалению.
Аста кивнул.
– Я послал разведчика на лошади в ту деревню и еще трех в соседние селения. Если ты говоришь правду, готы горько пожалеют об этом дне.
Галеад покачал головой.
– У вас для этого нет людей, а всякая попытка взяться за оружие приведет только к новым бойням. Если позволишь дать тебе совет, пошли дозорных, и при приближении готов спрячьтесь в холмах. У вашего короля есть тут войско?
– У какого короля? – буркнул Аста. – Когда я был молодым воином, Кровавый король сокрушил наши силы, но оставил мальчику – Вульфиру – титул короля южных саксов. Но какой он король! Живет, будто женщина, даже мужа завел. – Аста презрительно сплюнул. – А Кровавый король? Ему-то что, если сакских женщин… оскорбляют?
Галеад промолчал. Девочка уснула, и он отнес ее на постель у дальней стены возле топящегося очага, где на усыпанном соломой полу спали три боевых пса. Он укрыл ее одеялом и поцеловал в щеку.
– А ты человек с сердцем, – сказал Аста, когда он вернулся к столу.
– Расскажи мне про готов, – попросил Галеад.
Аста пожал плечами.
– Да нечего рассказывать-то. Высадилось их тут около восьми тысяч, и они разбили римский легион.
Потом они двинулись на запад, оставив здесь тысячу воинов.
– Но почему на запад? Что им там надо?
– Не знаю. Один из наших молодых ребят провожал их. Так он сказал, что их начальник спрашивал, какой дорогой лучше всего добираться до Сорвиодунума. Только мой парень не знал. А от нас до него чуть не полстраны ехать.
– Король Вотан был с ними?
Вновь сакс пожал плечами.
– А тебе-то что?
– А то, что Вотан истребил в Галлии весь мой род, и я должен увидеть, как он умрет.
– Говорят, он бог. Ты сошел с ума.
– У меня нет выбора, – ответил Галеад.
14
– Юг практически наш, государь, – сказал Цурай, устремив взгляд матовых карих глаз в мраморный пол. Вотан молча смотрел на него, замечая, как напряжено его плоское азиатское лицо, как окостенели мышцы его шеи. Лоб Цурая блестел бисером пота, и Вотан почти на вкус ощущал его страх.
– А север?
– Неожиданно, государь, на нас восстали бриганты.
Несколько наших воинов забрели в их святилище, где плясали женщины.
– Разве я не приказал, чтобы с племенами никаких неприятностей не было?
– Да, государь. Виновные найдены и посажены на кол.
– Этого мало, Цурай. Посадишь на кол их начальников. Какой отряд?
– Бальдеры, государь.
– Обезглавить каждого двадцатого.
– Владыка, я знаю, ты всемудр, но дозволь мне сказать, что на войне людьми властвуют безудержные страсти…
– Избавь меня от поучений, – ласково сказал Вотан. – Мне известно все, на что бывают способны люди.
То, что каких-то баб изнасиловали, пустяк, но беспрекословное повиновение моей воле – высший долг всех моих подданных. Вчера была разграблена сакская деревня.
– Разве, владыка?
