Последним аргументом, окончательно убедившим финнов в правильности их выбора в сторону конфронтации с соседом, стало приглашение Москвы к мирным переговорам об изменении советско-финских границ под Ленинградом.
Обеспокоенный начавшейся в Европе большой войной, Сталин намеревался обезопасить положение колыбели трех революций и второй столицы страны. Располагаясь на удалении двадцати семи километров от государственной границы, Ленинград находился под угрозой обстрела тяжелых орудий с финской стороны.
Однако больше всего вождя беспокоили защита Кронштадта и обеспечение свободного выхода кораблей Балтийского флота из Финского залива в случае начала вооруженного конфликта. Все морское пространство насквозь простреливалось огнем береговых батарей с эстонской и финской территории, и это не было чисто теоретическим предположением. Регулярно обе стороны проводили стрельбы по специальным плавающим целям, установленным в море.
К концу лета 1939 года Сталин сумел добиться от Эстонии согласия на размещение на ее территории советских военных баз, и южная угроза для кораблей Балтийского флота была устранена. Теперь оставалось обезопасить себя с севера, со стороны мыса Гангут, но финны об этом даже слышать не хотели. На все предложения Москвы о размещении на полуострове своей базы или демилитаризации мыса для гарантии свободного прохода кораблей Балтфлота они отвечали категорическим отказом.
Также были безрезультатными попытки Москвы добиться согласия финнов отодвинуть границу от Ленинграда на 70–100 километров вдоль Финского залива, а также на передачу советской стороне островов Койвисто и Лавенсари, в обмен на равноценный размен территории в Восточной Карелии, на которую финны претендовали на переговорах в Тарту в 1922 году.
– Нет, нет и нет… – неизменно чеканили финские дипломаты на все призывы Москвы разрешить возникшую проблему мирным путем. При этом президент и премьер не принимали во внимание даже мнение самого маршала Маннергейма. Старый вояка утратил былой пыл и теперь стоял за мирное сосуществование с восточным соседом. Маршал призвал руководителей Финляндии согласиться на перенос границы в глубину Карельского перешейка, до предполья оборонительной линии, громко именуемой на страницах западных газет линией Маннергейма.
Полностью поверив, что они стали полноправными участниками большой европейской политики, Рюти и Каллио были абсолютно глухи к любым советским предложениям. И чем больше Кремль наседал на Хельсинки с различными мирными инициативами, тем все решительнее становилось намерение лидеров Суоми идти выбранным ими путем до победного конца.
Стремясь как можно быстрее решить пограничные проблемы миром, в октябре 1939 года Сталин пригласил финскую делегацию в Москву на переговоры, которые возглавил лично. Это было знаковое решение, если учесть, что переговоры с немцами по заключению пакта о ненападении возглавлял Молотов.
Финны на эти предложения ответили своими знаковыми действиями. За несколько дней до начала переговоров был отдан приказ под видом маневров начать переброску войск к советско-финской границе. Одновременно с этим правительство объявило о начале мобилизации армейских возрастов до 33-летнего возраста.
Все это проходило на фоне неослабевающей националистической истерии, развязанной на страницах газет и по радио. По стране прокатились многочисленные митинги в поддержку политики правительства, на которых стали открыто призывать к войне с Советской Россией. Стали необычайно популярны символы и цвета Финляндии, которыми украшалось все, начиная от витрин магазинов и стен домов, до одежды и причесок.
Последним штрихом финского ответа злобным большевикам стало решение не посылать на переговоры в Москву министра иностранных дел Финляндии Эркко. Вместо него делегацию возглавил посол Финляндии в Швеции Ю. Паасикиви, что существенно принижало уровень финской делегации. Отправляясь в Москву, посланники Хельсинки не имели права на подписание какого-либо соглашения или протокола. Кроме того, Паасикиви, человек мирный, склонный к достижению разумного компромисса, был лишь ширмой. Главное слово на грядущих переговорах имел представитель военного министерства полковник Паасонен.
Вот в таком составе и с таким багажом приехали посланцы Финляндии в Москву, где они были торжественно приняты в Кремле. Дорогих гостей вновь встречал сам Сталин, вместе с наркомом Молотовым, его заместителем Потемкиным и послом СССР в Финляндии товарищем Деревянко.
Стоит ли говорить, что для многих членов финской делегации это была подлинная минута славы всей их жизни. Сидя в самом сердце русской столицы, они наслаждались своим положением. Да и как было не наслаждаться, если правитель огромный страны смиренно просил своего бывшего сюзерена о мире и дружбе между двумя странами.
Облеченные в дипломатическую обертку, эти слова звучали как просьба о заключении пакта о взаимопомощи между СССР и Финляндией. Аналогичный пакт Москва подписала с прибалтийскими государствами в сентябре этого года, но в отличие от своих соседей, финская сторона на это предложение ответила категорическим отказом.
Как ни убеждал Сталин своих собеседников, что этот договор снимет все острые вопросы между двумя странами, как ни аргументировал Молотов, приводя в пример Эстонию, внесшую свою лепту в обеспечение безопасности в Финском заливе, финская сторона в лице полковника Паасонена давала один только отрицательный ответ.
После такого начала переговоров их можно было смело закрывать, но этого не случилось. Более того, на следующий день Сталин удивил и потряс финнов, предложив им совершить обмен территориями на фантастически выгодных для них условиях. В качестве компенсации за перенос границы на пятьдесят километров к северу от нынешних рубежей Сталин был готов пожертвовать всей Восточной Карелией, оставляя за Советским Союзом лишь узкий коридор вдоль Белого моря, по которому проходила Кировская железная дорога на Мурманск. Общая пропорция обмениваемых территорий составляла 4:1 в пользу Финляндии. По мнению немецкого посланника в Хельсинки Вальцзекера, это был выгодный обмен за безопасность Ленинграда и Кронштадта, однако гордые и свободолюбивые финны вновь не позволили себя уговорить.
Внимательно выслушав все аргументы советской стороны, они ответили ее лидеру чопорным и презрительным отказом, что привело Сталина в недоумение, а многих членов финской делегации в сильнейший душевный экстаз. Ведь о подобном своеволии дети страны озер не могли и думать в своих самых смелых мечтаниях, а теперь явь превосходит все их смелые грезы.
И пусть северный сосед сменил свое название, и вместо императора перед ними стоит генеральный секретарь, суть дела от этого не поменялась. Огромный русский медведь униженно просит маленькую деву озер об одолжении и получает отказ.
Казалось, что уже всё – после такого унижения кровавый тиран Сталин должен был приказать расстрелять храбрых финнов или хотя бы выслать вон своих оскорбителей, но этого не случилось. Более того, взяв один день перерыва для консультации, советский лидер, как зачарованный вновь подставил свой лоб под удар финского щелчка отказа.
Желая добиться нужного для себя результата, Сталин стал предлагать для обмена другие участки Карелии и Кольского полуострова, сохраняя при этом ранее обозначенную советской стороной выгодную для финнов пропорцию 4:1. Граница возможных уступок в пользу финнов достигала берегов Онежского озера, захватывала полуостров Рыбачий, но результат остался тем же. Посланцы Суоми неторопливо и обстоятельно обсудили новый вариант обмена, и когда Сталину показалось, что дело выгорело, вновь торжественно отказались. Повторно отклонив советское предложение, финские делегаты ожидали увидеть в глазах Сталина гнев и ярость, но к своему удивлению и полнейшему разочарованию, кандидаты в национальных мучеников не увидели в них ничего, кроме усталости и досады.
