Прорыва японских войск на Улан-Батор удалось избежать, но противник успел основательно окопаться за Халхин-Голом и уходить оттуда не собирался. Генеральный штаб предложил нанести фланговый удар по японцам со стороны Маньчжурии и заставить противника покинуть территорию Монголии, но Сталин категорически запретил военным делать это.
– Любое вторжение наших войск в Маньчжурию превратит этот приграничный конфликт в большую войну с Японией, а мы к этому не готовы, – решительно отклонил вождь предложение Ворошилова, и для этого у него были веские основания.
На западных границах Страны Советов намечался куда более значимый и опасный военный конфликт с участием Германии и Польши, с одной стороны, и СССР – с другой.
Получив на основе Мюнхенского договора «мирное удовлетворение» в виде поглощения сначала Судет, а затем и Чехии, фюрер хотел решить вопрос относительно вольного города Данцига и сухопутного сообщения основных земель рейха с Восточной Пруссией.
Учитывая тот факт, что в результате раздела Чехословакии Польша получила свой бонус в виде Тешинского района, а польский министр иностранных дел Бек называл Гитлера первым другом и союзником Польши, фюрер полагал, что ему удастся решить эту проблему мирным путем. Тем более что судьбу Данцига должен был решить плебисцит, а за право проложить по польской территории железную и автомобильную дороги немцы предлагали хорошие денежные и торговые отступные.
Эти планы устраивали Берлин и Варшаву, но совершенно не устраивали Париж и Лондон. Произведя «умиротворительную» операцию в отношении Чехословакии, отдав потенциального союзника Сталина на растерзание Гитлеру, господа Даладье и Чемберлен решили, что следующей жертвой Германии должен стать Советский Союз.
Высокие стороны посчитали, что ослабленная репрессиями Красная армия не выстоит под совместным ударом немецких и польских войск и ее разгром приведет к смене власти в Кремле. За это Гитлер и Бек получали белорусские и украинские земли СССР, а Англия и Франция прибрали бы к рукам советское Закавказье с его портами и нефтеносными приисками.
По плану великих держав война Берлина и Варшавы с советской Россией должна была начаться летом 1939 года, но произошел серьезный сбой их плана. Еще не полностью уверенный в силе своих сухопутных армий, «танковых роликов» и бомбардировочной авиации, фюрер решил немного подождать с началом большой войны против России. Поднакопить силы, усилить флот и завершить чистку несогласных с его идеями генералов.
Шаг логичный и разумный, но, к огромному сожалению, он шел в полный разрез с планами Чемберлена и Даладье. Две великие державы Европы не собирались долго ждать начала Большой войны на востоке, которая должна была привести к разгрому и распаду СССР на множество подмандатных территорий. Именно ради этого они привели Гитлера к власти. Временно отказались от репараций, предоставили кредиты на развитие германской экономики. Закрыли глаза на интенсивное перевооружение рейхсвера, захват Рейнской области, аннексию Австрии и Судет, и вдруг их марионетка отказывается повиноваться. У него, оказывается, свои взгляды и свои планы.
Если зверь не прыгает по команде укротителя – он должен быть наказан. Это непреложное правило, иначе вся дрессировка пойдет насмарку, и, следуя ему, великие державы Европы решили наказать Гитлера. Дипломаты поднажали, и в день, когда поляки должны были сказать «да» мирным предложениям немцев, по наущению британцев Польша гордо и величественно произнесла презренным швабам «нет».
Получив от Чемберлена и Даладье пылкие заверения о всесторонней дипломатической и военной поддержке великих держав, министер Бек дал ответ в такой ультимативной форме, что Гитлеру не оставалось ничего другого, как отдать приказ своему генеральному штабу о разработке плана нападения на Польшу.
В день, когда британские дипломаты узнали, что фюрер одобрил план нападения на Польшу, Чемберлен отправил поздравительную телеграмму Даладье. Двум премьер-министрам было чему радоваться. Пусть с некоторыми изменениями и не в том объеме, как хотелось бы двум мировым державам, но большая многоходовая операция по уничтожению сталинской России вышла на финишную прямую.
– Вы отлично поработали с господином Беком, Пайп, – похвалил Чемберлен чиновника по особым поручениям из министерства иностранных дел, курировавшего польское направление. – Он так резко ответил Гитлеру на все его предложения, что тот просто был вынужден начать приготовления к войне с Польшей, чтобы сохранить лицо перед своими соратниками и недругами.
– Ах, господин премьер-министр, это было нетрудно сделать, зная болевые точки поляков. Стоило лишь сказать Беку, что мы видим Польшу почти равноправным игроком в большой европейской политике, как дело было сделано. Мне даже не пришлось касаться «голубой мечты» пана Пилсудского о Польше от моря до моря. Едва вы подтвердили, что Англия и Франция готовы в случае войны с немцами поддержать поляков всей мощью своего оружия, как дело было сделано. Теперь Польша будет делать все, что мы ей скажем.
– Да, наивные и простодушные поляки. Пример чехов, которым мы тоже гарантировали вооруженную поддержку и целостность их страны, так ничему их и не научил, – скупо усмехнулся Чемберлен.
– Но договор о помощи они все-таки попросили подписать, – не согласился с премьером чиновник.
– И что с того? По моей просьбе, он будет ратифицирован парламентом двадцать шестого августа. Именно в тот день, согласно данным нашей разведки, Гитлер нападет на Польшу, которой мы по ужасному стечению обстоятельств ничего не будем должны. Как быстро немцы разобьют поляков – неизвестно. Наши военные эксперты высказывают разные сроки, но Сталин просто будет обязан вмешаться в эту войну. Он непременно попытается вернуть себе Брест и Львов, а это незамедлительно приведет к военному конфликту с Германией. Чего, собственно говоря, мы и добиваемся.
– А если Гитлер осознает свою ошибку и решит вернуться к первоначальному плану, то совместные германо-польские войска ударят по Киеву и Минску. И по прошествию времени к ним присоединятся румыны с финнами, вместе с нашими и французскими войсками из Сирии и Месопотамии, – дополнил чиновник премьера.
– Все верно, Пайп. Вас что-то смущает?
– На мой взгляд, господин премьер-министр, есть одна комбинация, которая может помешать нашим планам относительно войны с русскими, – осторожно произнес чиновник.
– Вы имеете в виду возможность Сталина договориться с Гитлером?
– Вы как всегда проницательны, господин премьер.
– Глупости. Я полностью исключаю возможность сговора между Гитлером и Сталиным, – не согласился с собеседником Чемберлен.
– Но после Мюнхена Сталин снял Литвинова с поста министра иностранных дел и назначил вместо него Молотова – близкого к себе человека. Подобная рокировка дает возможность проведения диалога между Москвой и Берлином. Пусть даже чисто теоретически.
– Ерунда. Между ними большие идеологические разногласия. Коммунист никогда не договорится с нацистом. Они полные антиподы по отношению друг к другу. Тут не может быть двух мнений… – премьер недовольно посмотрел на собеседника из-под седых бровей, и Пайп увял.
