От всего происходящего у Ильи сводило скулы, но он ничего не мог поделать. Вступать в пререкания со штабом дивизии ему не позволяли звание и должность, а посягать на авторитет Попцова Рогов не хотел. Оставалось только продолжать убеждать комполка в необходимости прорыва, и тут госпожа Судьба подарила ему шанс.
К огромной радости Ильи, вышел из строя генератор, питавший полковую рацию, что давало в сложившихся условиях командиру полка свободу действий.
Едва это стало известно, Рогов с удвоенной силой стал наседать на Попцова, который после двух дней бесед вынес решение вопроса о прорыве на общее собрание. Из одиннадцати оставшихся в строю офицеров восемь человек высказались за немедленный прорыв и только трое против.
Главным аргументом было отсутствие продуктов у окруженных соединений. НЗ оставалось только на один день, после чего люди должны были перейти на кору и коренья.
Сразу после принятия решения начались жаркие споры о том, как пробиваться. Многие командиры предлагали ударить объединенным кулаком по финской пробке на дороге.
– Заслышав звуки боя, наши обязательно придут на помощь и ударят по финнам с другой стороны, – убеждал собрание капитан Бунькин, но Илья был с ним категорически не согласен.
– Во-первых, могут и не услышать, а во-вторых, у них может не быть сил для встречного удара. До сегодняшнего дня, к сожалению, это так и было. Я предлагаю совершить обходной маневр и попытаться вывести остатки полка в квадрате 16–42. Даже если там есть заслоны противника, то они наверняка слабее тех сил, что блокировали дорогу, – предложил Рогов, но тут же получил весомый контраргумент от Попцова.
– В ваших словах, капитан, есть доля истины, которая в определенной мере подкреплена удачным прорывом вашего батальона, но есть одно но. Общая численность нашего полка больше, чем ваш батальон, несмотря на понесенные нами потери. Просто так совершить многокилометровый бросок через лесной массив незаметно невозможно. Даже если мы начнем движение ночью, финны обнаружат наше отступление и начнут преследование. Учитывая их мобильность за счет лыж, они успеют догнать нас и в лучшем для нас случае ударят по хвосту нашей колонны. А если мы наткнемся на их заслон и примем бой, то наши потери будут еще большими.
– Я полностью согласен с вашими словами, товарищ полковник. Единственный выход из сложившейся ситуации – это сильный арьергард, который будет прикрывать отход полка столько, сколько будет нужно, – предложил Рогов, и наступило напряженное молчание. Правота слов Ильи не вызывала ни у кого сомнения, оставалось выбрать, кто станет жертвенным барашком.
– И кого вы предлагаете на эту роль, товарищ капитан?
– Я готов взять командование арьергардом на себя, если не будет других кандидатур, – предложил Илья, и все с ним радостно согласились.
Можно было по-разному воспринимать принятое командирами решение, но по сути дела это был единственно верный вариант. Во-первых, у Ильи Рогова уже был пускай небольшой, но опыт подобных действий. А во-вторых, он занимал самую активную позицию в отличие от остального комсостава полка, чем наглядно подтверждал старую армейскую истину о том, что настоящий командир – это капитан, а все стоящие над ним – занимающие должности люди.
Обрадованный тем, что дело сдвинулось, Илья стал формировать из остатков своих взводов отряд, которому предстояло сыграть роль арьергарда. Среди тех, кто вошел в ее состав, был и сержант Ильяс Шамалов.
Перед тем как утвердить окончательный состав тех, кто будет прикрывать отход полка, Рогов предложил своему земляку самостоятельно сделать выбор.
– Если хочешь, то я отправлю тебя вместе с головным отрядом. Там для тебя будет много работы, но если решишь остаться вместе со мной в арьергарде, буду только рад этому. Буду твердо знать, на кого можно будет положиться в трудную минуту. Что скажешь?
– Конечно, с тобой, командир, – без всякой запинки ответил Ильяс. Сказано это было с той простотой, что бывает у сильных духом людей, привыкших ценить собственную жизнь чуть меньше, чем общее счастье остальных людей.
– Спасибо тебе, Ильяс. Вместе нам легче будет финнов бить… – Илья радостно пожал руку земляку и, заметив в его глазах некую грусть, спросил без всякой задней мысли: – А что такой грустный? Сон дурной приснился?
– Верно, командир, был сон. Маму видел, она песню пела.
– Песню, так это хорошо, – улыбнулся Илья, вспомнив завораживающую красоту песен казахстанской земли, где родился и вырос. Много песен ему довелось слушать и простых и хороших, но лучше степных песен не было.
– Конечно, хорошо, – поддержал капитана Ильяс, утаив от него, что услышанная им песня была прощальной. – Я тогда пошел готовиться?
– Иди, Ильяс. Уверен, что у нас все будет хорошо, – кивнул земляку капитан, совершенно не представляя того, что будет через сутки.
Благодаря смелым и нестандартным действиям остаткам стрелкового полка полковника Попцова, что по своей численности не дотягивал до двух батальонов пехоты, удалось прорваться к своим соединениям через финские заслоны.
Отряженные на разведку охотники указали на слабое, по их мнению, место в кольце финского окружения и оказались правы. Внезапный удар среди ночи оказался для финнов полной неожиданностью.
Долго и заливисто в январской ночи гремели пулеметные и автоматные очереди со стороны финских позиций. Время от времени к ним присоединялся свист мин и их глухие разрывы. Не имея точных ориентиров, финские минометные расчеты били во тьму наугад, но без серьезных успехов. Большинство мин упало в стороне от места прорыва и потому были не в силах остановить рвущихся из смертельной ловушки советских солдат. Полностью уверовав в то, что именно этой ночью им удастся выйти к своим товарищам, они смело шли на прорыв, не щадя свои жизни.
Как и ожидал капитан Рогов, ночью финны не предприняли никаких активных действий. Готовые биться до последней капли крови на своем участке обороны, они не пришли на помощь соседям, опасаясь угодить в ловушку коварных большевиков. Не имея связи с главными силами и не зная обстановки в целом, капитан Рюйтель терпеливо дожидался восхода солнца, чьи лучи расставили все на свои места.
Вместе с рассветом к капитану прибыл и майор Аскелилла, обрушивший на голову Рюйтеля град ругани и упреков. Столь громким и грозным поведением господин майор пытался переложить на подчиненного часть собственной вины.
– Русские уже второй раз пытаются вырваться из наших тисков, и если это произойдет сейчас, я без сожаления отдам вас, капитан, в руки военно-полевого суда! Можете в этом не сомневаться! – гневался Аскелилла, пытаясь своим криком заглушить невеселые мысли о том, что с ним сделает полковник Талвела.
В предыдущей беседе по телефону он в красках разрисовал судьбу самого майора.
– Надо немедленно отправить на преследование группу лыжников. Пусть догонят русских и, связав боем, задержат хотя бы часть их сил, – приказал Аскелилла, и капитан бросился выполнять его приказ.
