– Думаю, в качестве исключения можно, товарищ Рокоссовский, – выдавил из себя Дынин и, метнув убийственный взгляд в сторону Василия, добавил: – Как говорил товарищ Горький, безумству храбрых поем мы песню. Но это совсем не означает, что в случае неудачи с них не будет спрошено по всей строгости, – изрек предупреждение Дынин для молодого строптивца.
Стоит ли говорить, с каким настроением в дивизии ждали разрешения этого спора. Многие откровенно жалели Любавина, говоря, что зря он вступил в конфронтацию с командиром дивизии.
– К чему все это упрямство, ведь ясно, что не по Сеньке шапка шита. Как командир скажет, так и будет, – важно говорили познавшие горечь жизненных ошибок «Фемистоклы из Замоскворечья».
– Это верно, – соглашались с ними «Мильтиады» с той же пропиской, – молодой еще лейтенант, видно мало его жизнь ломала. Даже если он и прав на деле, командир всегда будет прав по существу.
В их рассуждениях была своя доля правды, но Любавин совершенно об этом не думал. Перед ним стояла задача взять укрепления врага по возможности малой кровью, и он делал все, чтобы как можно лучше выполнить ее.
Прогноз Любавина о том, что огонь с закрытых позиций не сможет подавить огневые точки врага, оправдался частично. За оставшиеся до штурма сутки артиллеристы интенсивно обстреливали финские доты и добились серьезных успехов. Так дот № 4 получил серьезные повреждения, и к моменту штурма только две его амбразуры смогли открыть пулеметный огонь по наступавшим красноармейцам.
Выкаченные на прямую наводку орудия смогли привести пулеметы финнов к молчанию, до того как в дело вступили танки Т-28, идущие на штурм вражеской обороны вместе с пехотой. Артиллеристы били по амбразурам прицельно точно, и уже после третьего залпа дот перестал огрызаться пулеметными очередями.
Сказывалась хорошая тренировка артиллеристов на специально созданном для них полигоне, но героями дня оказались не они, а саперы. Как ни старались «боги войны», они не смогли разрушить крышу и стены «миллионника», пулеметы которого не позволяли стрелкам продвинуться вперед и вышибить финнов, засевших во рву тыловой бетонной стенки.
Возводя этот участок обороны, финские инженеры намеревались построить второй дот-«миллионник», но отпущенных государством денег хватило на создание стенки и рва, в котором могла находиться пехота. Гаубичные снаряды превратили этот последний заслон врага в груду развалин. Достаточно было одного удара, и этот участок линии Маннергейма был бы прорван, но пулеметы и пушка «миллионника» не позволяли сделать это.
Только когда саперы на санках, под прикрытием огня двух танков, смогли доставить к доту заряд большой мощности и подорвать его рядом с амбразурой одного из пулеметов, наступил кризис финской обороны. Бетонная стена обвалилась внутрь дота и погребла под своими обломками пулеметный расчет этого сектора.
Прошло много времени, пока находившиеся в другой части капонира пришли на помощь своим товарищам и попытались задержать продвижение красноармейцев. С этой целью они распахнули дверь и, выставив наружу пулемет, открыли огонь по наступавшим пехотинцам. Подобные действия свидетельствовали о храбрости и смелости финских солдат, но, к сожалению для них, они не смогли остановить наступление советских солдат. Едва только из недр дота застучал пулемет, как один из прикрывавших пехоту танков развернулся и мощным пулеметно-орудийным огнем уничтожил пулеметный расчет финнов.
Опасаясь, что красноармейцы ворвутся внутрь дота, солдаты его гарнизона поспешили укрыться за его стенами, закрыв толстую бронированную дверь, однако это не спасло их от гибели. Советские саперы уничтожили дот взрывами большой мощности. Сначала они обвалили крышу восточного капонира «миллионника», а затем двумя взрывами разрушили его западное крыло.
Подобная участь была и у дота № 4, для полной ликвидации которого хватило одного заряда. Истерзанное взрывами строение не выдержало целенаправленного удара и рухнуло, подавив под своими обломками тех, кто не успел его покинуть.
Полностью взять эти два очага сопротивления под свой полный контроль и водрузить над ними в качестве знака победы красные знамена советская пехота смогла только утром следующего дня, когда главные силы уже ушли далеко вперед, громя и уничтожая тылы войск противника.
Прорыв под Лядхе полностью изменил положение дел на всем перешейке. Не веря до конца, что русским удалось прорвать их легендарную линию обороны, финны затянули с отводом войск с линии обороны и теперь горько расплачивались за это.
Теперь финские войска создавали пробки на дорогах, пытаясь успеть уйти к запасным позициям обороны в районе Муолаа. Для того чтобы успеть опередить наступающих красноармейцев, финны бросали тяжелое вооружение, машины и пешком отступали на север.
Теперь финны с опаской смотрели вверх и истово молили Бога, чтобы в небе не было русских самолетов. Уж слишком заманчивой целью были колонны отступавших финских войск для нанесения бомбового удара. И господь не оставил их своей милостью. В числе тех самолетов, что летали в эти дни над лесами перешейка, в основном были наблюдатели, фиксировавшие перемещение войск противника. Изредка по отступавшему противнику наносили удары звенья истребителей, однако действовали они разрозненно, наносили удары наугад и потому серьезного ущерба солдатам противника нанести не могли.
Чтобы хоть как-то задержать наступление Красной армии, финны применяли такой простой, но очень действенный способ, как завалы. Порой для их создания уходило около получаса, чтобы соорудить стену из поваленных деревьев, надолго закрывавшую дорогу для прохождения.
При возведении завалов финны проявляли изобретательность. Иногда за завалом оставлялись пулеметчики-смертники, прикованные цепью к стволам деревьев. Иногда там находились имевшие пространство для маневра добровольцы, а иногда вместо них советских солдат ждали замаскированные фугасы.
Из-за завалов в первые два дня темп продвижения к Муолаа советских войск заметно снизился, но затем пехотинцы и танкисты нашли действенный способ борьбы с ними. Первыми к завалам подходили танки, которые огнем своих орудий и пулеметов проверяли крепость финской обороны, а потом при помощи тросов по стволам быстро растаскивали их.
Подходя к завалам, наученные горьким опытом декабрьских боев, танкисты не спешили подставлять свои бока под бросок связки гранат или бутылок с зажигательной смесью. Приблизившись на пятьдесят-шестьдесят метров, они неторопливо расстреливали из пулеметов и орудий находившихся по ту сторону баррикад солдат противника. Особенно хорошо было, если среди наступающих соединений были танки-огнеметы. Выпущенные из них струи огня легко поджигали хвою сваленных деревьев, а заодно спрятавшихся там финнов. Следовавшим за танками солдатам оставалось только ждать, когда противник отойдет от завалов или взорвутся спрятанные под ними мины.
Изобретенная красноармейцами тактика принесла свои плоды, войска продвигались вперед, но возможность перехвата отступающего противника была упущена безвозвратно. К середине февраля Маннергейму удалось без серьезных потерь отвести основную часть Армии перешейка с главного рубежа обороны на рубеж Муолаа.
