– Одно дело – согласиться, а совсем другое – действительно привести свои войска в столицу. По-моему, от Седара Уоллеса следует ждать неприятностей.
– Он просто гад, – сказала Хайден.
– В верховном совете все они гады. И Уоллес этого не скрывает.
– Хочешь, я их убью? – невозмутимо предложила Хайден. – Моргни два раза – и я ночью перережу каждому горло. А на их места в верховном совете назначим женщин.
Эшлин улыбнулась, стараясь не моргать, – мало ли, а вдруг Хайден не шутит.
– Что ж, как тебе будет угодно, – немного погодя сказала Хайден и тоже улыбнулась, что случалось очень редко. – Но мое предложение остается в силе.
Эшлин взяла кувшин вина и наполнила свой бокал. Напиваться она не собиралась – спиртное туманило мысли и мешало работе, – но бокал вина после напряженного дня помогал ей расслабиться.
– Вот уж не думала, что быть королевой так трудно.
– А чего ты ожидала?
– Сама не знаю. Свободы? Широкого выбора? К сожалению, прошлое все решило за меня.
– Короли, точно так же как крестьяне и все остальные, должны полагаться на прошлое. И трудиться не покладая рук, чтобы создавать новые возможности в будущем.
– Верно. Особенно теперь, когда в Незатопимой Гавани появится больше вдов.
– О чем ты?
Эшлин с улыбкой объяснила:
– Императрица Окину согласилась прислать в Альмиру не только папирийские корабли, но и три сотни твоих сестер.
– Как тебе удалось уговорить ее расстаться с таким числом вдов?
– С превеликим трудом.
Вдовы ценились намного больше кораблей. В Папирии было всего несколько тысяч вдов, и обучение каждой занимало восемнадцать лет, а корабль обычно строили за несколько месяцев. Поступок императрицы нарушал все традиции. Эшлин, как и всем тем, в чьих жилах текла кровь папирийских королев, по статусу полагалась лишь одна вдова – и все. Остальные вдовы – воительницы в черных доспехах – охраняли императрицу, таясь в закоулках императорского дворца.
Триста вдов, отправленные за пределы Папирии, да еще и на охрану одного-единственного человека, – и вовсе небывалый случай.
– При жизни моего отца это было бы невозможно, – продолжила Эшлин. – Но сейчас я – королева Альмиры. Именно этого и добивалась императрица, выдав свою сестру замуж за Гертцога Мальграва. Трон Альмиры займет полукровка. Все мои старания наладить связи между Альмирой и Папирией были не напрасны.
– Верно, – сказала Хайден. Она неловко переминалась у двери, поглаживая эфес сабли у пояса.
– Тебе что-то нужно? – спросила Эшлин.
– Да, – с заминкой ответила Хайден. – Я надеялась, что ты объяснишь мне причины пожара в восточной башне. Ради твоей же безопасности мне нужно знать, не повторится ли он.
– Хайден, я уже сказала Линкону…
– Не трудись повторять выдумки, которые ты наплела этому белоручке. Я знаю, что дело совсем не в этом. – Она подошла поближе. – Еще до того, как твоя мать полюбила Леона Бершада, у нее были секреты. Она скрывала свои чувства, и это раздирало ее изнутри. Я никогда не просила ее поделиться со мной, а зря. Больше я не допущу такой ошибки. Эшлин, я способна защитить тебя не только оружием.
– Ты редко вспоминаешь мою мать.
– И ты тоже.
Эшлин задумалась. Держать все в секрете было невыносимо, а Хайден она доверяла больше всех в Незатопимой Гавани.
– Я попробую, – сказала Эшлин, разматывая драконью нить с запястья. – Помнишь, как мы наблюдали за самкой призрачного мотылька?
– Той, что упала на землю? Почти год назад?
– Год и три месяца. Когда я препарировала труп, то обнаружила, что драконьи позвонки пронизаны шипастым нервным волокном. Ничего подобного мне прежде не встречалось. Я взвесила и измерила волокно, как и все остальные органы, однако, в отличие от сердца, легких и желудка, волокно не сгнило. Я его сохранила для исследований, пытаясь понять, для чего оно. Искала сведения в архивах. Перечитала все, что написано о драконах, – по большей части о том, как их убивать. Но в прошлом многие алхимики и кастеляны интересовались анатомией драконов, проводили вскрытия, делали эскизы. Я вполне могла пропустить что-то важное в их исследованиях.
– И что же?
– Ничего, – вздохнула Эшлин. – Я так и не обнаружила ни единого упоминания о странных нервных волокнах или о других особенностях позвоночника. Тогда я решила расширить сферу поисков. В архивах не так много полезных сведений о драконах, зато там собраны сотни отчетов о людях, обвиненных в колдовстве или заподозренных в связях с демонами. Приводятся подробные описания преступлений и жертв, колдовские заклинания и… – Она замялась. – И перечисляются способы и орудия колдовства.
– Эшлин… – начала Хайден.
– Нет, я не искала заклинаний, – прервала ее Эшлин. – Я просто искала хоть что-то, похожее на нервное волокно. В современных документах оно не упоминается, но двести лет назад на северной окраине Атласского побережья казнили пастушку, которая якобы творила колдовские чары с помощью прозрачной нити, извлеченной из тела призрачного мотылька. А за сто лет до того на западе поймали шамана, который крал детей в окрестных деревнях и приносил их в жертву на лесном алтаре под священным деревом. Убив шамана, стражники отправили своему барону отчет, где между прочим говорилось, что к алтарю была привязана странная прозрачная бечевка. И наконец, среди документов, связанных с захудалым кланом из долины Горгоны, обнаружилась запись пятисотлетней давности, о жене военачальника, казненной по обвинению в колдовстве. В те времена подобные обвинения были нередки, но мое внимание сразу привлекли странные подробности: женщина якобы насылала бурю на проходящие лодки при помощи веревки из драконьей кожи, вымоченной в крови. Веревку не брала гниль.
Обдумав услышанное, Хайден сказала:
– Да, в этом прослеживается повторяющийся мотив.
– Совершенно верно, – кивнула Эшлин. – И всякий раз упоминается кровь. Я капнула на волокно своей кровью, но ничего не случилось. Тогда я решила испробовать кровавые смеси – кровь различных животных, поодиночке и вместе с другими видами, кровь из артерий и вен, меняла объем крови и ее температуру. С большим трудом добывала кровь других людей, добавляла даже свои месячные. В конце концов я поняла, что не хватает определенного компонента, который начал бы реакцию. Я стала прибавлять к смеси алхимические ингредиенты, целебные и ядовитые, а также редкие травы, якобы обладающие колдовской силой, – ольху, наперстянку и прочие. Неделю за неделей я проводила опыты, но волокно ни на что не реагировало. Тогда я решила, что все дело в еде.
– В каком смысле?
– Призрачные мотыльки в основном питаются млекопитающими среднего размера – лисами или барсуками, – пояснила Эшлин. – Особи побольше могут завалить медведя. Если реакцию вызывает некий внешний элемент, то резонно предположить, что он содержится в том, чем питается дракон. Я начала экспериментировать с органами различных зверей. Не спрашивай, сколько мне понадобилось времени, но в конце концов я сделала вытяжку из лисьей печени – в Дайновой пуще всегда было много лис. И тут-то я и добилась успеха. – Она зажала кончик драконьей нити в кулаке. – Хайден, отойди-ка подальше.
