Все молчали.
– Здоровенный такой. Толстый.
Молчание затягивалось.
– Что, никому не интересно узнать, как это произошло? – спросил Фельгор.
– Если ты начнешь рассказывать, я перережу тебе глотку и брошу в реку, – сказала Вира.
– Да ладно, не пугай меня, паучок, – усмехнулся Фельгор. – Мы же знаем, что это неправда. Я тебя обворожил, вот как Роуэна. – Он ополоснул речной водой лицо, перемазанное грязью. – Так вот, плачу я, значит, десять серебряников этой шлюхе, потому что у нее кожа белая-белая и гладкая, как свежее масло. Ну, поднимаемся мы в мою комнату в таверне…
Бершад очень старался не слушать, но кое-какие подробности до него все-таки донеслись.
Вскоре после полуночи лодка приблизилась к баларской заставе, и Фельгор наконец-то заткнулся. На северном берегу реки высилась глухая каменная стена, футов пятьдесят высотой, черная, как акулий глаз. Стена протянулась почти на пол-лиги, и посреди нее виднелась стальная решетка ворот. По обе стороны ворот пылали факелы, а на реке рядком выстроились лодки. По стене расхаживали караульные в металлических шлемах, тускло поблескивавших в лунном свете.
– Тут нам не пробраться, – сказал Фельгор. – За воротами начинается туннель в четыре лиги длиной, утыканный бойницами и амбразурами. Те, у кого нет пропуска, к концу туннеля лишаются и жизни. Каждый корабль и каждую лодку тщательно осматривают, чтобы никто не спрятался среди грузов. Если кого обнаружат, то сразу превращают в баларского дикобраза.
– В кого? – переспросила Вира.
– Выпускают в бедолагу тучу стрел, – пояснил Бершад.
Лодка проплыла мимо ворот, где стоял длинный ряд торговых галей – традиционных гребных судов, распространенных на восточных реках.
– И кто за всем этим следит? – спросил Бершад Фельгора. – В Альмире так через месяц был бы полный бардак.
– Ну, во-первых, вы, альмирцы, – дикие люди, – улыбнулся Фельгор. – А во-вторых, Баларией правят Домицианы, тираны и деспоты. Они особенные. Для них управлять страной – обычное дело. После того как вторжение в Альмиру закончилось крахом, император Элиас Домициан воздвиг пограничные стены, чтобы не пускать в страну чужеземцев. На этом можно было бы и остановиться, но его сын, Мерсер, пошел дальше. Он разделил Бурз-аль-дун на районы. Перейти из одного района в другой можно только через пропускной пункт, при наличии особого баларского пропуска. Обезопасив таким образом столицу, император Мерсер распространил свое начинание по всем баларским городам и трактам. Так что вся страна теперь у него под контролем. Говорят, у него есть особый зал, откуда он всем этим управляет, но, по-моему, это выдумки. – Фельгор сплюнул в реку. – Если бы такой зал был, я бы его обязательно нашел.
Бершад хмыкнул, вспоминая, что говорила ему Эшлин. Баларская система пропускных пунктов не развалится в один миг после убийства Мерсера, но из-за смерти императора в стране начнется хаос и об истреблении драконов забудут.
Среди судов у ворот были и военные корабли, и прогулочные барки. Борта военных кораблей были обшиты стальными листами, а на носу и на корме виднелись помосты для лучников. На широких прогулочных барках красовались шелковые павильоны, а над водой разносились ароматы благовоний и негромкие звуки арфы.
– Богатые балары приезжают сюда за рабами, – пояснил Фельгор. – В Баларии нет невольничьих рынков, а рабство объявлено вне закона, но невольников можно ввозить из-за границы, хотя за них и приходится платить налог размером с сегодняшнее похмелье. Ну, богатеям это не впервой, вот они и ездят за рабами – в основном за наложницами – в Таггарстан.
– Откуда ты так много об этом знаешь? – спросила Вира.
Фельгор не сводил глаз с самой большой и роскошной барки, словно надеясь увидеть на палубе полуголую наложницу.
– Плохой был бы из меня вор, если б я не знал, что делается на этих барках.
– А ты их обворовывал? – спросил Бершад.
Фельгор снова сплюнул в реку и помотал головой:
– Нет, легче пробраться в мышиную жопу, чем туда. А вдобавок если поймают, то не сбежишь. Только придурок попытается ограбить барку. Лучше дождаться, пока они не начнут выгружаться. Вот в портах ворам раздолье. Особенно в баларских портах. У богатеев там особые сходни, с домиками, наподобие жилых.
– Ясно, – сказал Бершад.
Они гребли вдоль стены, которая сменилась узким ущельем. Бершад подумал, что будь у них веревка и колья, то на отвесные скалы можно было бы вскарабкаться. Вира тоже это заметила.
– А можно ведь и по скале взобраться и попасть в страну, – сказала она.
– Там сотни лиг пустыни, – объяснил Фельгор. – Баларские войска охраняют подступы к воде и дорогу в Бурз-аль-дун, так что невозбранно пересекают пустыню только стервятники и драконы.
– Может, и так, – недоверчиво сказала Вира. – А может, ты хочешь, чтобы мы сначала пошли в Таггарстан. Там легко скроется любой воришка.
– Обижаешь, паучок, – сказал Фельгор. – По правде сказать, мне очень хочется еще раз проникнуть в императорский дворец. То-то повеселимся.
– Только смотри у меня, Фельгор, не чуди там, а то худо будет. Ясно тебе? – пригрозила Вира.
– Ясно, – пробормотал Фельгор и, отвернувшись, уставился на реку.
Они гребли всю ночь, сменяя друг друга на паре оставшихся весел. К рассвету вдалеке показался город. Таггарстан находился там, где сливались шесть горных рек – одни не шире ручья, а другие шагов семьдесят в ширину, так что на месте слияния постоянно бурлил водоворот. Бершад поглядел за борт: прозрачный горный поток замутился.
На воде виднелись хижины на сваях и баржи, скрепленные помостами. Все это и образовывало постоянно меняющийся плавучий город – центр оживленной торговли. За пределами города шесть рек образовывали одно широкое русло – реку Муракаи, которая текла по заболоченной равнине до самого Гразиленда, далекой восточной страны.
Каждый день неторопливое течение Муракаи приносило с востока сотни чужеземных торговцев, которые везли в Таггарстан свои товары для Терры. Бершад поднес ладонь ко лбу и вгляделся в город. Лодка проплыла под деревянным мостом, под которым висели таблички с белыми буквами ТАГРСТ.
– Новый указатель им не помешает, – сказал Роуэн, зевая; он подремывал рядом с Альфонсо, у борта лодки.
Город представлял собой лабиринт каналов, образованный плавучими хижинами и стоящими на якоре баржами. Повсюду пахло прогнившей древесиной и дохлой рыбой. Над водой висели тучи мух и комаров, хотя солнце взошло всего полчаса назад. Издалека доносился шум рыбного рынка.
– Нам туда, – сказал Фельгор. – Раздобудем завтрак и, может быть, кое-какие сведения.
На своем веку Бершад повидал много рынков. Он стоял у ворот базара благовоний, куда пускали только благородных дам, вдыхал пьянящие ароматы и думал, как возможно такое чудо в том же мире, где существует Гленлокское ущелье, с его грудами трупов и реками крови. Он бывал на ярмарках тотемов в долине Горгоны, где торговали самоцветными камнями, сушеными внутренностями зверей и редкими растениями, обладающими волшебными свойствами.
