– Мы с тобой одни, – сказал Озирис. – А значит, можно звать тебя настоящим именем. Знаешь, барон Бершад, я очень долго ждал этой встречи.
– А тебе не интересно, как я сюда попал? – спросил Бершад, указывая на свою окровавленную одежду.
– Я и так знаю. Ты там всех убил.
Бершад вошел в комнату.
– А тебя совсем не огорчает, что императора убили?
Озирис пожал плечами:
– Император Мерсер был для меня важным союзником, но его роль в моей работе подошла к концу. Так что я, как обычно, продолжу свои изыскания без него.
– Продолжишь? – переспросил Бершад. – Будешь уничтожать драконов в Зыбучей пади? – уточнил он, сжимая рукоять меча.
– Нет, меня такие глупости не занимают. Об этом мечтал Мерсер, ну а я целюсь куда выше. – Он улыбнулся, обнажив до странности белые ровные зубы в косматой бороде. – В этом году истребления драконов не произойдет. А через пять лет, когда начнется очередной Великий перелет, кто знает, каким будет мир? Возможно, убивать драконов вообще не понадобится. Ты же этого хотел?
– Я хочу не только этого… – Бершад замялся. Он пришел сюда за ответами, настало время их получить. – Я хочу знать, что со мной происходит.
– Ты – парадокс. Ты одновременно и создатель драконов, и их истребитель.
Бершад недоуменно наморщил лоб. О чем говорит этот странный старикан?
– Почему мох меня исцеляет?
– Удивительное дело, правда? Меня очень радует возможность разузнать об этом побольше. Мне будет интересно тебя изучать.
– Ты ничего и никого не будешь изучать. Ты ответишь на мои вопросы, и, может быть, я сохраню тебе жизнь.
– Понимаешь ли, барон Бершад, ты надо мной не властен.
Бершад наставил на него меч:
– Ты уверен?
– Да, конечно. Дело в том, что мне известно кое-что, чего ты не знаешь.
– Что именно? – Бершад угрожающе сделал шаг вперед, готовясь добывать ответы силой.
– Если смешать корень канистина и околоплодную жидкость драконьего яйца, а потом сорок три часа прогревать ее на слабом огне, то получится такое обездвиживающее зелье, против которого не устоять ни одному живому существу, даже тем, кто обладает… ну, скажем так, непомерной силой.
– Это ты о чем?
Бершад вышел на середину комнаты.
– Сейчас я тебе продемонстрирую. – Узловатой рукой Озирис выхватил из-под полы небольшой арбалет и выстрелил Бершаду в грудь.
Бершад отшатнулся. Крохотная арбалетная стрела не причинила ему особого вреда. Он потянулся к старику, но внезапно комната поплыла у него перед глазами и закачалась. Бершад повалился на пол. В глазах потемнело.
– Вот видишь, – откуда-то издалека прозвучал голос Озириса. – Не волнуйся, барон Бершад, мы продолжим нашу беседу чуть позже, в более комфортных условиях. А теперь, раз ты все равно потеряешь сознание, позволь мне провести первый опыт.
Озирис порылся на столе и подошел к Бершаду с мачете в руках.
– Скажи-ка мне, барон, тебе никогда не доводилось восстанавливать отрубленную конечность?
Бершад попытался ответить, но губы не двигались. Он словно бы выхлебал целый бочонок крепкого вина.
– По-моему, нет. – Озирис чуть-чуть отодвинул в сторону левую ступню Бершада – покрытую застарелыми шрамами, ту самую, которую много лет назад погрыз красноголов. – Крепись, барон. Сейчас будет больно.
С тошнотворным хрустом мачете вошло в щиколотку Бершада. Сначала изгнанник ничего не почувствовал, только услышал, как на каменные плиты пола хлынула кровь. Затем пришла боль – жаркая, ослепительная, будто к телу приставили раскаленную кочергу.
Он лишился чувств.
Бершад очнулся, поморгал и увидел над собой своды подземелья. Он, в одной набедренной повязке, лежал на столе, прикованный толстыми стальными кандалами за запястья и щиколотки. В висках стучало, в голове мутилось. Он подергал оковы, но те не поддавались.
– Даже не пробуй разорвать цепи, – сказал Озирис Вард откуда-то сзади. – Сталь, сплавленная с камнем, уходит под землю на пятьдесят шагов. Из этих оков не вырваться даже красноголову.
Бершад повернул голову. Озирис Вард сидел за письменным столом и что-то писал на коричневом пергаменте.
– Пока ты спал, наверху поднялась суматоха, – сказал Озирис, тыча пером в потолок и не отрывая взгляда от пергамента. – Наш несчастный император! Убит за день до свадьбы брата с альмирской принцессой. А убийца ускользнул. – Он довольно усмехнулся. – Впрочем, балары – люди сообразительные и ко всему быстро приспосабливаются. Ты пропустил первую в истории империи коронационную свадьбу. Или свадебную коронацию. Празднование удалось на славу. Жители Бурз-аль-дуна обожают Каиру. Просто удивительно, как красота и ласковые слова действуют на большое стечение народа, несмотря на то что страна должна скорбеть о смерти любимого повелителя. Но Баларией теперь правят император Ганон Домициан и императрица Каира Домициана. Открываются восхитительные возможности…
Не совсем понимая, о чем говорит Озирис, Бершад чуть приподнял голову и оглядел себя. Вместо культи на левой ноге красовалась совершенно здоровая ступня. Без единого шрама.
– Замечательно, правда? – сказал Озирис. – При правильном обращении скорость роста соответствует характеру раны. Разумеется, в определенных пределах.
– Что ты со мной сделал? – спросил Бершад.
– То же самое, что ты неоднократно проделывал сам с собой, судя по твоим шрамам. Просто я сделал это лучше. Чище.
Рядом с Озирисом на подносе стояли десятки пустых склянок, а у стола виднелась дубовая бочка, до половины заполненная темно-зеленым мхом, усыпанным голубыми цветочками. Пахло перегноем.
– Знаешь, что это? – спросил Озирис.
– Знаю, что он делает.
– Ну да, конечно. Альмирцы называют его божьим мхом, однако издревле он известен под самыми разными именами. Очень редкое растение.
– А где же ты набрал целую бочку?
– Места знать надо. Этот мох мне доставляют из драконьего логовища на острове посреди Моря Душ. Добираться туда далеко и очень опасно. Но оно того стоит. Видишь ли, до определенной степени любой мох исцеляет. Даже тот, который растет на старых стенах, поможет затянуться царапинам, ссадинам и мелким порезам. Если обернуть рану или сломанную кость повязками из речного ила, все заживет за неделю. Но драконий мох действует иначе. Из трех его разновидностей только божий мох способен отращивать утраченные конечности, да и то если он недавно собран. Это очень важное открытие, барон Бершад. Ты не представляешь, сколько нового я узнал за то короткое время, что мы с тобой знакомы.
– Это волшебство? – спросил Бершад.
– Волшебства не бывает. Есть только вопросы без ответов. – Озирис встал и подошел к Бершаду. – Если показать дикарю в джунглях стальные доспехи и сказать, что их выковали из руды, он тоже назовет это волшебством. В этом и заключается мое мастерство. В сравнении со мной все остальные – дикари. А то, что происходит с тобой, – дар твоих предков. Он передается из поколения в поколение среди кровных родственников, точно так же, как твои зеленые глаза.
