659-й стрелковый полк, поддержанный 2-й и 4-й батареями 306-го артиллерийского полка, батареей противотанкового дивизиона, 421-м отдельным танковым батальоном (без взвода), саперной ротой 203-го саперного батальона, наступал от пограничного знака № 544, 543 на Лиусвара с задачей овладеть им, далее выйти на рубеж оз. Конгас-Ярви и далее наступать на Иломантси.
436-й стрелковый полк, 3-я батарея 306-го артполка, с одним саперным взводом, наступали во втором эшелоне 659-го полка, к исходу дня он должен был выйти в район пересечения большака на Иломантси с тропой 5640. На левый фланг для прикрытия была выдвинута усиленная стрелковая рота. С дивизией взаимодействовали несколько маневренных групп, созданных из пограничников [1, л. 5].
Глубина задачи первого дня 155-й дивизии достигала 40 км. Иломантси должен был быть занят на 4-й день. Дивизия двигалась по бездорожью. Артиллерия и обозы отстали от войск. Боевые действия по факту, до рубежа реки Койта-йоки, велись авангардами колонн дивизии. Болота на флангах движения колонн затрудняли развертывания частей и одновременно давали возможность противнику небольшими сковывающими отрядами, умело применяющими инженерные заграждения, останавливать части 155-й дивизии. [1, л. 7].
Основными видами заграждений были взрывы всех мостов на дорогах, минирования дорог, завалы, устройство камнеметов и проволочной изгороди глубиной до 4-х рядов. Искусственные заграждения создавались в местах, наиболее затрудняющих обход этих участков. Заграждения прикрывались группами лыжников вооруженных автоматами и минометами [1, л. 7].
Санинструктор 155-й сд Михаил Новиков вспоминал первые дни наступления: «Рано на рассвете 30 ноября или 1 декабря, точно не помню, мою роту по сигналу подняли. Я, как новичок, ничего не знал, и никто мне ничего не объяснил о происходящем. Но я видел, что все делается как-то неуверенно, бестолково, не по-военному, совсем не так, как нас учили политруки и отцы-командиры. При выходе части на главную дорогу из-за поворота в нашу сторону вдруг поднялась оружейная стрельба, образовалась паника. Но вскоре разобрались, что по недоразумению свои стреляли в своих. Все обошлось хорошо. В это время уже стояли крепкие морозы, а люди были одеты по-осеннему. Подразделения шли по дороге повзводно, колоннами, как позволяла дорога, как вроде бы не на передовую, а на мирное стрельбище.
В этих же порядках шла и моя пульрота во главе с командиром и политруком, имея на вооружении в то время 12 пулеметов «максимов». Я, как доктор, шел свободно, наблюдая за состоянием здоровья красноармейцев, чтобы вовремя заметить, предупредить обморожение. По флангам в густом сосновом лесу следовали дозоры, на которые командиры рассчитывали в обеспечении надежности и безопасности (но позже выяснилось, что это был самообман)…
На одном из поворотов дороги мы увидели жуткую картину, которая всех нас привела в гробовое молчание. Впереди нас лежало на снегу, как помню, человек тридцать-сорок красноармейцев. Впереди убитых лежал на спине командир взвода или роты в белом полушубке, перепоясанном ремнями крест-накрест, и с пустой кобурой. Среди убитых лежал на дороге один финн и рядом – его убитая лошадь в упряжке. Вот такая представилась нам в первый же день войны страшная картина.
Убитые успели уже крепко застыть. На месте трагедии нет никаких признаков сражения, кругом тишина, как на курорте. И так не хотелось происшедшему верить. Но это была горькая правда и начало неверия в скорую победу и малую кровь.
Об этой трагедии в нашем полку я ни одного слова ни от кого из старших командиров не слышал, как будто увиденного и не было вовсе. Наверное, командование части сообщило родным погибших, что ваши сыны пали смертью храбрых в жестоких боях с белофиннами. На самом деле они и не видели ни одного финна, и даже некоторые солдаты не успели снять с плеча знаменитую трехлинейку, так и лежали на снегу, не сняв винтовку с плеча. Как это могло случиться? Финны, видимо, умышленно пропустили наш фланговый дозор, а затем весь открытый взвод расстреляли из пулеметов из заранее пристрелянных боевых точек» [10].
В первые 3–4 дня личный и конский состав испытывал острый недостаток в продовольствии. Горячей пищи не было совершенно, а сухой паек имелся в ограниченном количестве [1,л. 6)
Задачу первого дня 155-я дивизия не выполнила, только на 6-й день, выйдя на рубеж Велливара-Хуотаринвара [1, л. 7].
30 ноября у Ильянвара авангард 786-го полка принял первый бой с мелким группами финнов. Головное охранение 659-го стрелкового полка и 129-й отдельный разведывательный батальон у Миккеля завязали бой, длившийся 30 мин.
4 декабря юго-восточней оз. Сярккя-Ярви 129-й отдельный разведбат, две роты 2-го батальона 659-го стрелкового полка при поддержке артиллерии и танковой роты сбили роту финнов с рубежа Хуотаринвара. Финны бросили подготовленный рубеж, где имелись ДЗОТ, 2–4 ряда колючей проволоки, минные заграждения. Части быстро заняли д. Якунвара и Хуотаринвара, накануне сожженные финнами. Отступавшие финны взорвали мосты через р. Койта-Йоки и Лувен-Йоки.
Правая колонна – 786-й полк, подходил к Велливара, преследуя небольшие подразделения финнов. Противник отступал, сжигая деревни и задерживая красноармейцев стрелковым огнем на удобных для обороны высотах.
Утром 436-й полк в авангарде левой колонны переправился через замерзшую реку Койта-Йоки, у Хуотаринвара. Вышел на восточный берег Луовен-Йоки, один батальон был переправлен на другой берег для обеспечения фланга. Два следующих дня 436-й и 659-й стрелковые полки строили мосты через вышеупомянутые реки [1, л. 8].
7-9 декабря левая колонна (659-й полк и 129-й разведбат), преследуя небольшие группы финнов, вышли к северному берегу р. Койта-йоки. Противник имел здесь до двух батальонов опиравшихся на систему инженерных заграждений. Мост через реку был взорван [1, л. 9].
786-й полк овладел районом Хапаланахо, где был скован организованной обороной финнов на западном берегу Койта-Йоки. Попытки переправиться были отражены противником.
Как указывалось ранее, бои первой декады декабря велись авангардами. Глубокий снежный покров и неумение пользоваться лыжами приводили к лобовому выталкиванию финнов. Попытки обхода противника не предпринимались. Отчет о действиях 155-й дивизии отмечает: «Неумение пользоваться движением по азимуту, неподготовленность личного состава и отсутствие тренировки в этом деле, отсутствие лыж, а также совершенно неудовлетворительная лыжная подготовка личная состава – привели к тому, что штабы всех степеней уклонялись от возможностей производства обходных маневров» [1, л. 10].
Интервалы между колоннами в 30 км, препятствовали установлению проводной связи, а рация 786-го полка сломалась. До 10 декабря штаб дивизии не имел непосредственно связи с этим полком, поддерживая ее путем высылки делегатов, доставлявших уже неактуальные сведения [1, л. 10].
Большая изношенность обуви и наступившие холода привели к многочисленным случаям обморожения [1, л. 11]. Обратимся к воспоминаниями Михаила Новикова: «Наши интенданты дивизии так же мыслили и не спешили вовремя переодеть личный состав в теплое обмундирование. А тут не замедлили северные морозы в 40–45 градусов и ниже. Началось у красноармейцев массовое обморожение конечностей. Согреться было негде, костры разводить было запрещено, хотя иногда бойцы ослушивались и делали в блиндажах печурки. Ежедневно нарастало поступление красноармейцев с глубокими обморожениями ног и рук. Не помогали в этой беде и ворошиловские 100 грамм» [10].
