Купили почти всех. Осталось меньше десятка осквернённых, которых скоро отправят в Южный Мыс. Там торги начинались только в следующем месяце.
Кто похитрее, приезжал в столицу, чтобы успеть выбрать товар получше. Другие умудрялись присматриваться ещё и к желторотикам: вдруг кто приглянется, а там как-то можно договориться по своим каналам, зарезервировать, так сказать.
Счастливчиков, так иронично называли купленных, отвели в главный двор, где уже ждали надзиратели с кандалами наготове. Двое стражников принялись обыскивать каждого. Забирали всё, что не относилось к форме: припрятанные ножи, личные вещи, талисманы — всё уходило в мешок. Зажигалку отобрали сразу. Жаль, он к ней успел привязаться, придётся доставать новую.
Керс безразлично наблюдал, как по очереди сковывают по рукам и ногам соратников. С таким же отстранённым равнодушием он смотрел, как стальные браслеты защёлкнулись на его запястьях. Мало им клейма, пусть в кандалах ходят. Боятся, что сбегут. Правильно, пусть боятся.
Кем был его новый хозяин, он не знал, да и не особо было интересно. Ничего это не изменит. Какая разница, кому служить.
Он оглянулся на казармы, обвёл прощальным взглядом. Даже Стена Раздумий вызвала в нём капельку сожалений. Сколько раз там торчали, прикованные к каменной кладке, не счесть.
Бывало даже больше суток, как в тот раз, когда Слай стянул у лекаря слабительное и подлил в суп компашке старшаков. Те, конечно, получили по заслугам, но и им, четверым, досталось не меньше.
Но, чёрт возьми, сработало, больше не лезли. Никогда бы не подумал, что мозги можно прочистить через задний проход.
Седой прощался с каждым, как с собственным чадом. С теплотой, обнадёживающей улыбкой. Конечно, от этого легче не стало, но разве не приятно осознавать, что хоть кому-то не плевать на твою судьбу?
За спиной зашуршала галька, Керс обернулся.
Глим. Глаза красные, густые ресницы слиплись от слёз. Подойти не решается, да и прогонят. Поздно прощаться, раньше нужно было думать. Жаль, в маске. Хотелось бы в последний раз увидеть её лицо. Хорошая девчонка, пусть даже сама себе на уме.
— Прости за всё, — тихо произнёс он. — Не держи зла, ладно?
Глим не ответила. Во взгляде читалась тоска и обида. Постояв с пару секунд, она негромко всхлипнула и бросилась прочь.
Похоже, ошибался, считая, что та с ним ради дури. Что-то всё же было. Странно, что только сейчас заметил, да и разбитая губа тому подтверждение. Хотя, какая, к псам, разница, всё равно вместе им не быть. Ей ещё год в охотниках ходить, да и куда судьба потом забросит — не известно. Жаль только, обидел почём зря. Такие раны не сразу затягиваются, кому, как не ему, знать об этом.
Настала и его очередь прощаться с Седым. В глазах старика заметная тревога и что-то ещё, едва уловимое, не разобрать. Будто ждёт чего-то.
— Всё хорошо, Седой, можешь не волноваться. Я тебя не забуду, ты был хорошим наставником.
— Надеюсь, Сто Тридцать Шестой, очень надеюсь. Не подведи.
Седой сделал вид, что пожимает руку. В ладонь скользнул знакомый предмет, даже сквозь перчатку он почувствовал тепло нагретого металла. Талисман вернулся к своему хозяину.
Старый жук, и как ему это удалось? Керс невольно улыбнулся. Чёрт, тяжело будет без него, он ведь как отец: строгий, но справедливый.
— На память, — подмигнул Седой. — Кстати, поздравляю: будешь служить в Гильдии.
Керс сжал предмет покрепче и, стараясь не привлекать внимания, опустил драгоценную вещицу в поясной карман.
Гильдия. Что ж, неплохо. Похоже, удача иногда бывает и на его стороне. По крайней мере он останется в Регнуме. Но радоваться почему-то не получалось. Тоска медленно разрасталась в груди. Он отгонял её, как назойливую муху. Нельзя подпускать, только хуже станет.
Их готовили к этому с детства, бросали из одного места в другое. Даром, что он, как и Твин, помнил свою настоящую семью. В Легион он попал к годам восьми, и то по собственной глупости. Если такое можно назвать глупостью. Всё, что теперь с ним происходит — всего лишь малая расплата за содеянное. Как бы ни сетовал на неудачи, а в душе понимал: он заслуживает и худшего. Такое даже кровью не отмыть.
Постепенно строй невольников редел. Керс с тоской провожал взглядом соратников, мысленно желая каждому удачи да побольше. Она всем пригодится.
К надзирателям подошёл молодой господин с надменным лицом:
— Кто из них Сто Тридцать Шестой?
Седой кивнул, приказывая выйти из строя.
Чертыхаясь про себя, Керс следовал за новым хозяином. Кандалы на ногах сильно сковывали движение, шаг получался коротким, неуклюжим.
Обернуться назад так и не решился. Пусть прошлое остаётся за спиной, его всё равно не вернуть.
Новый хозяин остановился у лакированной кареты с четвёркой холёных коней в упряжке. Шкуры животных ухоженно блестели, гривы заботливо заплетены в косы, копыта нетерпеливо бьют по земле.
Рядом ошивались двое в начищенных до блеска доспехах. Сопровождение.
Один смерил Керса презрительным взглядом и брезгливо скривил губы.
— Забирайся, — приказал новый хозяин.
Не без труда он влез внутрь кареты, едва не поскользнувшись на ступени. За спиной раздался смешок. Пусть ржут на здоровье, ему-то что.
Внутри экипаж выглядел ещё роскошнее, чем снаружи. Обитые яркой тканью стены, широкие, мягкие сидения. Всё это чертовски непривычно и скорее смущало, чем восхищало.
Он представил, насколько нелепо выглядит со стороны: в форме и кандалах, окружённый изящным убранством.
Через минуту перед ним сидел тот молодой тип, рядом умостился телохранитель. Второй занял сидение Керса, почти вжавшись в противоположную от него стену.
Керс беззвучно хмыкнул: брезгует. Какие всё-таки они жалкие, эти свободные. И непонятные. Дрожат порой над чем-то незначительным, мелким, будто это важнее жизни.
Кучер щёлкнул хлыстом, зычно прикрикнул на скакунов и экипаж тронулся. Некоторое время хозяин пристально за ним наблюдал, явно что-то обдумывая. Серые глаза блестели от любопытства.
— Моё имя Номен, — наконец заговорил он. — Я — младший помощник магистра Гильдии Учёных. От тебя ожидается верная служба, раб. Помни своё место и старательно выполняй приказы. Это не сложно, если постараться.
— Да, господин.
Номен удовлетворённо кивнул:
— Твоя сила… На что конкретно она влияет?
— Почти на любую материю, господин.
— Даже воздух?
— Нет, господин. Вода, огонь, металл... То, что можно потрогать.
— А живое? Ты можешь сделать меня неуязвимым?
— Нет, господин. Всё, у чего есть воля, мне не подвластно.
