Бродяга, съёжившись, укутался до самого носа в плащ. Рана заживала медленно, но он держался вполне бодро.
— Далеко ещё? — крикнул Керс, в попытке пересилить завывающий ветер.
— Может хватит меня доставать? — раздражённо отозвался тот. — Час насад то же самое спрашивал. Заладил, мать твою.
— Вообще-то уже должны быть на месте, — сообщил Клык и с усмешкой глянул на Бродягу. — По-твоему, с чего он такой нервный? С дороги съехали, вот что.
— Отлично! — Керс с досадой потёр онемевший кончик носа и снова натянул маску. — Так и околеть недолго. Всегда, чёрт возьми, мечтал о такой смерти.
— Не знаю, как вы, а я подыхать пока не собираюсь, — Бродяга принялся растирать плечи. — И ни хрена мы не заблудились, кстати. Что думаете, не слышу, как вы там шепчетесь?
Клык оскалился:
— Тогда где Исайлум? Под снегом прячется?
— Да вон он, не ной уже! — Бродяга кивнул вперёд.
Как бы ни старался, Керс так и не смог ничего разглядеть. Клык остановил коня и втянул ноздрями воздух:
— А ведь верно!
— Дымом пахнет! — только сейчас Керс почуял запах костра.
Его конь наотрез отказалась переходить на рысь, как бы ни подстёгивал и пинал каблуками бока. Весь оставшийся путь пришлось наблюдать филейные части скакунов своих напарников. Хорошо хоть не оставляли далеко позади, старались держаться в поле видимости.
Сначала стали угадываться скалы. Чёрные камни тонкими прожилками проступали сквозь снег, но вершины рассмотреть не удавалось.
Бродяга вёл как раз в ущелье, между утёсами. Частокол вырос внезапно, будто вышагнул из белой пелены навстречу. Раздался пронзительный свист и тут же к ним выбежали двое. С виду напоминали уруттанцев: укутаны в шкуры, с топорами на поясах, в руках натянутые луки.
— Свои! — прокричал Клык.
— Свои в такую погоду дома сидят, — откликнулся один. — Назовись!
— Клык, Бродяга и новенький.
Луки дозорных опустились:
— Проезжайте!
Керс спешился и, размяв ноги, огляделся. Так вот какой он — Исайлум. С виду обычная деревенька, протиснувшаяся в ущелье. Ограда из неотесанных брёвен с двух сторон. Повсюду жались юрты вперемешку со срубами. Он даже успел заметить несколько довольно добротных домиков. Из некоторых окон лился тусклый свет, с крыш валил густой дым, воздух пропах жареным мясом и кукурузной похлёбкой.
Сглотнув слюну, Керс помог слезть с коня Бродяге.
— Впечатляет? — спросил тот, передавая поводья одному из дозорных. — Работы здесь, конечно, непочатый край, но и так сгодится на первое время. Пойдём, у меня пока поживёшь.
— У тебя есть свой дом? — не поверил Керс.
— Самый настоящий, — хохотнул Бродяга и тут же скривился от боли.
Из юрт то и дело выглядывали любопытные детские мордахи, несколько раз по пути встречались женщины, тащившие полные вёдра от колодца. То и дело доносились приглушённые голоса, заливистый смех, радостные крики.
В затылок ударил снежок. Обернувшись, Керс с напущенной строгостью уставился на рыжеволосую девчушку, что стояла в паре шагов и весело скалила зубки.
— Я тебя помнить, златоглазый! — радостно сообщила она. — Ты воронов жечь там, в Алайндкхалле.
— Гляди, уже успел поклонницами обзавестись, — Бродяга повернулся к девчонке и состроил злую гримасу. — Брысь отсюда! Не приставай к старшим.
Рыжая обиженно показала язык и скрылась в юрте.
— Исайлум оживает потихоньку, — довольно отметил он, подходя к небольшому срубу почти у края посёлка. — Глядишь и забор скоро смещать придётся, хотя куда уж дальше.
— Разве плохо? — удивился Керс.
— А кто сказал, что плохо? Может и я скоро Эмми свою сюда привезу. С ребятёнком.
Толкнув незапертую дверь, Бродяга вошёл внутрь и осмотрелся:
— Сгоняй за дровами, будь другом. Вон там, за тем домом, — он указал на самый крайний, что жался к частоколу.
Подойдя к ограде, Керс не без удивления заметил еле различимые верхушки сосен. Да здесь лес под боком! Настоящий лес!
Это, конечно, здорово. Древесина под рукой всегда, дичь всякая, но что за пакость там может водиться, это уже другой вопрос. В Безмолвных лесах, слышал, чего только не бывает.
Дров ни за тем, ни за другим домом не нашлось. Побродив вокруг, он остановился у одного из заселённых срубов и нерешительно постучал в дверь.
Спустя пару секунд на пороге показалась женщина. При виде незваного гостя она вскрикнула и захлопнула дверь прямо у носа.
— Охренеть, какое радушие, — пробурчал он и снова постучал, собираясь объяснить, за чем пришёл.
Дверь распахнулась и, размахивая топором, на крыльцо выпрыгнул тщедушный мужичок.
— Не подходи, тварь! — закричал он. — Не подходи, а то зашибу! Помогите! Здесь скорпионы! На помощь!
Едва успев отпрыгнуть, Керс стянул маску. Совсем из головы вылетело. Да и форму Легиона, которую всё ещё носил, здесь, видимо, сильно недолюбливали.
— Я только спросить... — он вытянул ладони вперёд, показывая, что не вооружён.
Вопли всё же привлекли внимание селян и вскоре на порогах соседних домов стали показываться вооружённые люди. Кто с чем: мечи, топоры, один вообще с кочергой. За ними из юрт повылезали уруттанцы, угрюмо озираясь по сторонам. Похоже, мужик всё поселение на уши поднял.
— Сходил за дровами, мать вашу, — проворчал Керс, готовясь дать дёру в любую секунду.
Мужичок продолжал махать топором, рассыпаясь угрозами, но приближаться не решался: мало ли, чего ждать от такого гостя.
— Оставь его, — послышался за спиной смутно знакомый голос. — Это свой. Поджигатель.
К крыльцу подошёл молодой вождь, что спорил с Севиром у Регнума.
Хозяин дома нерешительно опустил топор и, покосившись на них, проворчал что-то нечленораздельное.
— Расходитесь! — крикнул остальным уруттанец и повернулся к Керсу. — Я тебя здесь не видел. Когда ты приехал?
— Только что, — буркнул Керс.
— А уже чуть не влип по самые не балуй, — хмыкнул тот и протянул ладонь. — Так и не представился. Альмод я.
— Керс, — он пожал руку. — Может ты хоть подскажешь, где тут дровами разжиться?
Альмод кивнул в сторону большого дома с тёмными окнами:
— Там поищи.
Он тут же направился к указанному месту, настороженно косясь на любопытных, которые ещё стояли на порогах и с хмурыми лицами рассматривали незнакомца.
— Эй, танаиш! — окликнул уруттанец. — Заходи вечером, арака выпьем.
Керс поднял два пальца вверх в знак согласия, но тут же опомнился. Откуда уруттанцу знать жесты осквернённых.
