— Я не хочу знать будущее!
— Послушай, неважно, что он скажет, — взяв её ладонь, Максиан ласково улыбнулся, — ты всё равно должна идти к своей цели. К тому же это просто слухи, никогда не принимай чужие слова за чистую монету.
Впрочем, он прав: если слушать сплетни, любая гадалка на рынке может считаться великой предсказательницей. Чушь это всё, на то они и дикари — им свойственно верить в колдовство и глупые предрассудки.
— Даже если он скажет, что завтра меня ждёт смерть, можешь быть уверен, от своего я точно не отступлюсь, — пообещала она.
— Даже не сомневаюсь. Ах да! Чуть не забыл! — Максиан извлёк из шкафа небольшую коробку, обтянутую чёрным атласом. — Работа лучшего кузнеца Регнума.
Ровена откинула крышку и в восхищении выдохнула, взяв в руки один из трёх ножей. Воронёная сталь тускло отражала свет лампы; клинок по форме напоминал удлинённый наконечник стрелы; на плоской рукояти изящная гравировка, изображающая коготь — клеймо мастера.
— Они восхитительны!
Максиан осуждающе покачал головой:
— Может, откроешь секрет, для чего они тебе?
— Это подарок, — Ровена бережно опустила нож к остальным и радостно улыбнулась. — Я в восторге! Ты просто чудо, Максиан!
Ножи и впрямь великолепны! Сорок Восьмой наверняка оценит их по достоинству. Лёд наконец-то тронулся, он уже не так избегает её общества, даже стал немного разговорчивее в сравнении с первыми днями.
Харо неравнодушен к ней, в таком нельзя ошибиться. Это как чувствовать спиной чей-то взгляд и, обернувшись, встретиться глазами с наблюдающим. Напряжение между ними выросло до предела, это ощущалось каждой клеточкой естества, пусть даже он не подавал и виду.
Ещё одна приятная победа: теперь есть тот, кто готов ради неё на многое, если не на всё. Разве не этого она так желала?
***
Дорогу от покоев принцессы до самой казармы Слай преодолел за несколько минут.
До начала ночных смен оставалось не больше получаса, застать бы Харо, пока не слинял.
Говорить с ним особого желания не было, хотя и твердил себе, что тот сам нарвался, но в глубине души грызла совесть: дерьмово всё-таки он себя повёл, с братьями так не поступают. Твин ясно дала понять, что без Харо никуда, и, месмерит их всех подери, она чертовски права. Со смертью других ещё можно как-то смириться, но тащить на себе груз вины за смерть брата, наверное, не смог бы.
Харо нашёлся на тренировочной площадке. Со скучающим видом стрелял из лука по мишеням.
Слай для начала зашёл в казарму, осторожность не помешает: стражники наверняка следят за ним, даже малейшее подозрение, что всё это время был вне части, могло привести к серьёзным проблемам.
Он снял маскировку и, немного отдышавшись от продолжительного бега, направился к другу.
Может, Харо и заметил его, но виду не подал. Натянув тетиву, он небрежно выпустил стрелу. Та тонко просвистела и вонзилась в самый центр мишени.
Понаблюдав недолго, Слай прочистил горло:
— Где лук достал?
— Восемьдесят Третья подсуетилась, — ответил не сразу, нехотя.
Ну хоть не послал. Может, не всё потеряно.
Харо снова натянул тетиву, выстрелил. Свист. Мягкий треск.
Силу не применяет, так, баловство, держит себя в тонусе.
— Есть разговор, брат, — наконец решился Слай.
— Ты хотел сказать, выродок? — опять свист, стрела врезалась в мишень, задрожала.
— Можешь дуться сколько влезет. Вообще-то я здесь из-за Твин.
Харо застыл с поднятым луком:
— А что с Твин?
— Ты когда в последний раз с ней вообще разговаривал? Видел, что с ней происходит? — Слай скрестил руки на груди. — Или, кроме принцессы, тебя больше никто не интересует?
Тетива жалобно зазвенела, свист стрелы наверняка услышали даже в казарме. Мишень взорвалась, щепками разлетевшись по сторонам. Харо повернулся, в черноте глазниц недобро блеснуло:
— Ты, часом, ничего не спутал, кретин? Как считаешь, может, это из-за тебя?
Слай виновато улыбнулся: кажется, перегнул.
— Ладно-ладно, ты прав. И тогда был прав. Доволен? Я даже готов извиниться, если хочешь.
— Срал я на твои извинения, — отшвырнув лук, Харо сплюнул. — Прибереги их лучше для Твин.
— Мы уже говорили, потому я и здесь.
Лицо Харо удивлённо вытянулось, если вообще можно было назвать это выражение удивлением. Череп ещё больше оскалился, глазницы округлились.
— Ты хочешь сказать, вы помирились?
Слай самодовольно кивнул:
— Даже очень помирились.
Недоумение быстро стёрлось с лица друга, он безразлично пожал плечами и развернулся, собираясь уйти.
— Харо, мать твою, можешь хоть раз выслушать? — Слай разочарованно вздохнул. — Хотя бы ради неё?
— У тебя ровно одна минута.
Скрипнув зубами, Слай попытался успокоиться.
Шестьдесят Седьмой то и дело твердит, что с женщинами непросто. Чёрт, да самая сварливая из них и то лучше этого засранца.
Быстро оглядевшись по сторонам, он подошёл ближе, понизил голос:
— Твин в опасности, да и мы тоже. Нужно бежать отсюда.
Харо презрительно фыркнул.
— Нет, ты дослушай. Седой ещё в Терсентуме меня в Перо завербовал. Я это узнал уже после, когда повёл принцессу на встречу с Севиром. В ту ночь, помнишь?
— Допустим, — коротко кивнул он.
— Так вот, есть причина валить отсюда как можно быстрее. Всё рассказать не могу, просто поверь на слово, как брат брату. Да, я налажал, но сейчас пытаюсь спасти наши шкуры. Мы можем сбежать в Перо, там уже Керс, нас тоже примут, я уверен.
— В смысле — там Керс?
— Они ещё осенью его освободили. Нам есть куда податься, я уже всё обдумал, последнее слово за тобой. И хер бы с твоей упёртостью, подумай о Твин. Погибнет же…
— Если это шутка такая, я тебе язык вырву и в твою же жопу засуну, всосал?
Слай раздражённо закатил глаза:
— Я серьёзно. Подумай, брат, мы будем на свободе, вчетвером, как раньше. Можешь со мной хоть до конца жизни не разговаривать, но что насчёт остальных? У нас есть шанс, и мы не должны его упустить.
Харо молчал. Слай даже видел, как у того в голове со скрипом крутятся заржавевшие шестерёнки, что в тех часах, однажды принесённых Керсом. Правда, починить их так и не вышло, может, хоть с этим вот не всё потеряно.
— Чёрт, не тупи, — Слай перешёл в атаку. — Что тебе здесь ловить? Или охота девчонку сторожить до конца своих дней?
