— Ладно, пора возвращаться к остальным, — вздохнула Твин. — Скоро должны кормёжку принести.
— Мне и так неплохо, — отпускать её не хотелось.
И назад к остальным тоже не хотелось. Не хотелось опять этих угрызений совести, не хотелось думать о случившемся. Жаль Восемьдесят Третью, но здесь уже ничего не поделать: она прекрасно знала, на что шла, когда связалась с принцессой, знала, что рискует головой, как и любой из них. Винит ли он себя в её смерти? Нет, не в этом уж точно. А вот с папашей Твин не всё так просто. Выбора у него, конечно, не было, но… К псам их всех, никаких «но»! Альтера права: валить отсюда нужно, да побыстрее. Пусть Твин его потом хоть до конца жизни проклинает, зато живыми останутся.
В очередной раз подавив неуёмный голос совести, он выбрался наружу и подал Твин одежду.
— Боевые раны? — откручивая крышку фляги, Шустрый кивнул на царапины на груди и плечах.
Триста Шестой расплылся в ехидной улыбке и изобразил соитие:
— О да, Слай!.. Жёстче! Жёстче!..
— Бабу бы тебе, — отмахнулся Слай, — У тебя сперма из ушей уже льётся.
— Иди ты! — хохотнул Триста Шестой. — Всё у меня с этим делом в порядке.
— Да ну? — Твин высунулась из-за покрывала. — И какой у неё номер? Правая Один или Левая Два?
Шустрый прыснул, разбрызгивая воду, громко закашлялся. Триста Шестой что-то невнятно пробубнил себе под нос и отвернулся. Спор неравный, всё равно оставят в дураках.
Двери казармы распахнулись, и стражники, сторонясь, впустили внутрь пятерых сервусов. Двое из них тащили большой чан, остальные несли деревянные подносы с хлебом и посудой.
Казарма наполнилась ароматом мясной похлёбки, заставляя животы урчать от голода. Соратники тут же повскакивали, поспрыгивали с коек, спеша за своей порцией. Слай был один из первых, и уже вскоре Твин, а позже и он сам с аппетитом поглощали обжигающее язык варево.
Готовили в замке куда лучше, чем в Терсентуме. Мяса не жалели, да и разнообразие хоть какое-то было. О протеиновой каше вспоминали с шутками, а Твин так вообще с содроганием: даже на вид её не переносила.
Раздав всем обед, четверо сервусов молча покинули казарму. Пятая, не снимая маску, смиренно ждала в дальнем углу, пока скорпионы насытятся.
Слай сразу узнал в ней Лию, но делал вид, что не замечает её. С последней встречи они больше не разговаривали, но колкие взгляды и резкие движения, когда приближался к ней, выдавали её с головой: девчонка до сих пор злится. Сначала хотел поговорить с ней, попросить прощения, но вскоре передумал: иногда лучше оставить как есть, не подавать пустой надежды.
К тому же, когда их здесь заперли, как скот в загоне, она стала единственным звеном, связывающим их с Пером. Стоило ли раскачивать и так уже шаткое положение?
Расправившись со своей порцией, Твин небрежно отшвырнула миску на пол и, умостившись за спиной Слая, обвила руками его шею.
Убедившись, что все закончили, Лия вышла в центр казармы и стянула маску:
— Восемьдесят Третьей больше нет. Вы должны выбрать себе нового вожака.
— А нахрена? — лениво хмыкнул Шестьдесят Седьмой, растянувшись на койке во весь рост. — Что это изменит?
— Ты присягал принцессе на верность, — осадила его Лия. — Как и вы все!
— Не все, — поправил её Девятнадцатый.
Она бросила тяжёлый взгляд на говорившего, потом повернулась к Слаю:
— Может, тебя выбрать? — Лия наигранно нахмурилась и задумчиво потёрла подбородок. — Ах да, что это я? Самоубийц я здесь, вроде, не вижу…
Твин напряглась, вызывающе фыркнула:
— Кого ты из себя строишь, подстилка?
Мать твою, ещё не хватало, чтобы Твин прибила девчонку!
— Не нужно, — Слай мягко сжал её запястье.
— Подстилка, говоришь? — Лия ощерилась. — Во всяком случае, не я сейчас стелюсь под предателя!
Недобрым предчувствием заныло в груди. Неужели что-то пронюхала?
— Это ты о чём, мразь? — Твин грубо вырвала руку, подскочила с места. — В ком это ты предателя увидела?
— Остынь, — Харо спрыгнул с койки, преградив ей дорогу. — Пусть говорит.
— Уйди! — прорычала Твин. — Эта лживая тварь ответит за свои слова.
— А мне тоже интересно послушать, — вмешался Двести Тридцать Четвёртый. — Обвинение-то серьёзное.
Лия скрестила руки на груди, насмешливо глядя на Слая:
— Никаких частных боёв король не устраивал. Ну давай же, Семидесятый, расскажи, кто тебя тогда отымел во все дыры. Или это сделаю я!
Мать твою… Плохи дела. Если узнают правду — разорвут в клочья. Самое дерьмовое, что и Твин заденет, как соучастницу. Никто не поверит, что она здесь ни при чём.
Слай быстрым взглядом окинул казарму: до Твин метра три. Сбежать, если что, вполне возможно. Беда в другом: двери заперты снаружи. Не прорваться, не успеют…
— Слышь, чего затих, братишка? — Шестьдесят Седьмой с угрюмой миной сел на койке.
Стая ощетинилась, готовясь вгрызться клыками в горло, вырывать наживую куски мяса, пить горячую кровь большими глотками.
— Нечего сказать, Семидесятый? — Лия надменно улыбнулась. — Видимо, господин Корнут умеет убеждать. Или ты думал, что никто не узнает о вашей встрече в подвале?
Слай вспомнил, как видел в ту ночь сервуса в окне. Теперь всё ясно. Но выкрутиться можно, о принцепсе она точно не знает, иначе бы начинала не с этого.
— Я ничего им не сказал, — Слай обхватил голову руками. — Мать вашу, да меня за яйца взяли. Кто ж знал, что у принцепса был хвост?
Триста Шестой негромко присвистнул:
— Ты это о чём, брат?
— Я сопровождал принцессу на встрече с Севиром. С нами был принцепс. И, как оказалось, за ним следили. Чёрт, Лия, ты же прекрасно знаешь, как всё было!
На её лице проскользнуло сомнение. Она задумчиво потупилась:
— Может, и знаю… Только вот доверия к тебе больше нет.
— Постой-ка, — Шустрый подозрительно сощурился. — Что за хмырь был там, на площади? С которым ты на добрые два часа слинял.
— Я… — Слай попытался собраться с мыслями, но ничего дельного в голову не приходило. — Нужно было кое-что сделать… Я не…
— И что за подружку он упомянул? — Шустрый не унимался, пользуясь его смятением.
— Не понимаю, о чём ты.
— Могу напомнить. Он тебе приказ чей-то передал, пригрозил расправиться с твоей подружкой. Дай-ка угадаю: не с Твин ли, часом?
— Что ещё за приказ? — с губ Лии не сходила ехидная улыбка.
«Да пошли вы все! Будь что будет, всё равно же вынюхаете.»
— Твин, прости, — он виновато покачал головой. — У меня не было выбора. Они угрожали казнить всех, если не сделаю, как велят… Да и хера бы лысого им всем в задницы, я же не знал, что это дом принцепса! А если бы и знал, что мне оставалось делать? Я всего лишь провёл того ублюдка…
