Сигурни перевела дух, чтобы успокоиться.
– Что тебе здесь надо, козлище? И тут она увидела кровь.
* * *
Его окружали волки с оскаленными клыками – вот-вот набросятся и разорвут. Еще миг, и один зверь прыгнул. Фелл схватил его за горло, швырнул в середину стаи. Руки-ноги точно свинцом налились. Казалось, что он бредет по колено в воде. Волки растаяли, словно дым, и превратились в высоченных свирепых воинов с острыми бронзовыми ножами. Они медленно наступали на Фелла, который не мог поднять оцепеневших рук. Первый нож лизнул плечо огненным языком…
Он открыл глаза. Сигурни, стоя рядом на коленях, пришивала на место лоскут оторванной кожи. Фелла мутило.
– Лежи смирно, – велела она, и он подчинился. – Похоже, тебя угостили мечом, – сказала она, перекусив нитку.
– Нет, длинным ножом. – Он испустил долгий, прерывистый вздох и помолчал, прислоняясь затылком к мягкому, обтянутому шкурой подголовнику. На бревенчатой стене перед ним висело оружие – широкий меч с лезвием в виде листа, роговой лук, колчан с черными стрелами, разнообразные кинжалы и шлем – верх и боковые щитки из черного железа, носовая стрелка и козырек из полированной меди. Все начищенное до блеска, без единого пятнышка ржавчины.
– Ты содержишь отцовское оружие в наилучшем порядке, – сказал он.
– Так учил меня Гвалч. Кто тебя ранил?
– Имен мы друг другу не называли. Их было двое. Они ограбили пилигрима на Нижней дороге, и я шел по их следу до Мас-Гриффа.
– А теперь они где?
– Да там и остались. Я вернул пилигриму деньги и доложил страже, как было дело. Ублюдки! – потемнел лесничий. – Даже не трудятся скрыть свое разочарование. Думаю, мне недолго осталось гулять. Они будут рады ухватиться за любой повод.
– Ты потерял много крови. Сейчас приготовлю тебе бульон.
Он не сводил с нее глаз, любуясь колыханием ее бедер.
– Какая ты красивая, Сигурни. Никогда прежде таких женщин не видел.
– Так смотри же и оплакивай то, что ты потерял, – сказала она и ушла в заднюю комнату.
– Аминь, – прошептал он, вспоминая, как они расставались два года назад. Сигурни стояла прямая, высокая, гордая… сама гордость. Фелл тогда отправился через долины в Силфаллен и уплатил выкуп за Гвендолин. Та во всем уступала его среброволосой любви, зато могла рожать, а мужчине нужны сыновья. Десять месяцев спустя она умерла в родах, ребенок погиб вместе с ней.
Фелл похоронил их на месте упокоения Лоды, на западном склоне Хай-Друина.
– Согни руку и опять разогни, – приказала, вернувшись, Сигурни.
Он повиновался и сморщился.
– Больно.
– Это хорошо. Приятно видеть, как ты страдаешь.
– Я сына схоронил, женщина. Я знаю, что такое страдание, и никому из друзей такого не пожелаю.
– Я тоже, но ты мне не друг.
– Ты что-то не в духе. Порвала со своим черномазым, да?
– Ты, никак, шпионил за мной? – Она не отрицала, что черный – ее любовник, и Фелл злился на нее за это.
– Это мое ремесло, Сигурни. Я слежу за всем, что делается в лесу. Я видел, как ты зашла в замок, и видел, как ты уходила. И как ты только можешь спать с этаким чудищем?
Она засмеялась, усугубив его гнев.
– Как мужчина он лучше тебя, Фелл. Во всех отношениях.
Ему хотелось ударить ее, стереть улыбку с ее лица, но тошнота подкатила к самому горлу. Со стоном поднявшись, он дотащился до двери, упал на землю, и его вырвало. Он лежал весь в холодном поту, слабый, как новорожденный теленок. Сигурни подошла, закинула его руку себе на плечо, сказала беззлобно:
– Идем, я тебя уложу.
Фелл навалился на нее, дыша ее запахом.
– Я любил тебя, – прошептал он, одолевая ступеньки крыльца.
– Ты меня бросил.
Когда он проснулся, был уже день. В открытое окно светило восходящее солнце. На ясном небе мелькнул и пропал силуэт ястреба. Постанывая, он сел в постели. Рану на плече жгло, ребра ломило после схватки с разбойниками.
Фелл с трудом добрел до окна. Сигурни стояла в лучах солнца, держа ястреба на руке, черная собака лежала у ее ног. У Фелла пересохло во рту. Чувства, так давно подавляемые, снова овладели им. Из всех женщин, которых он знал – а их было много, – Фелл любил только одну, и в этот миг он с болезненной ясностью понял, что так будет всегда. Он женится снова и заведет сыновей, но сердце его останется здесь, с этой загадочной жительницей гор, пока не истечет отпущенный ему срок.
Он еще не оправился, но смотреть на нее ему было невыносимо. Фелл натянул сапоги, взял свой черный кожаный плащ, взял длинный лук и колчан. Потом вышел через заднюю дверь и побрел обратно в Силфаллен. Была там одна девушка-невеста, отец которой назначил посильный для Фелла выкуп.
– Ненавижу эти места. – Барон Ранульф Готассон, облокотясь на широкий парапет, смотрел на дальние горы. Асмидир промолчал. На высокой крепостной стене было холодно, северный ветер пронизывал насквозь даже теплую одежду – но барон в своей черной шелковой рубашке и безрукавке из черной тончайшей кожи как будто не замечал этого. На нем не было ни единого украшения – ни серебряных заклепок, ни дисков, ни цепей. – Не то что Кушир, верно? – Он обратил светлые глаза на своего темнокожего собеседника, который поеживался от холода. – Студено, уныло. Тебе никогда не хочется вернуться домой?
– Бывает, – признался Асмидир.
– И со мной тоже. Что делать здесь такому человеку, как я? Как заслужить славу?
– В королевстве все спокойно, милорд – благодаря вашей милости и графу Джасти.
Губы барона сжались, глаза под тяжелыми веками сузились.
– Не называй при мне его имени! Никогда не видел, чтобы кто-нибудь был так удачлив, как он. Скажи, что из его деяний может сравниться с моим победоносным Лигийским походом? Двадцать пять тысяч воинов против двух моих легионов, но мы сокрушили их и заняли их столицу. А у него что? Осада Катиума? Тьфу!
– Поистине так. Ваши подвиги останутся в истории на века. Но у вас, верно, есть дела поважнее моей скромной персоны – скажите же, чем я могу вам служить?
Барон, сделав Асмидиру знак следовать за собой, привел его в небольшой кабинет. Чернокожий тоскливо взглянул на холодный пустой очаг. Неужели этот человек совершенно не чувствует холода?
– Мне нужен красный ястреб, – заявил барон, садясь за дубовый письменный стол. – Через два месяца турнир, и я хочу его выиграть. Назови свою цену.
– Увы, милорд. Я продал этого ястреба осенью. Барон выругался.
– Кому? Я выкуплю у него птицу.
– Я не знаю, где найти этого человека, – без запинки солгал Асмидир. – Он заходил ко мне в прошлом году. Это путник – может быть, пилигрим. Если увижу его снова, то сразу направлю к вам.
