– Нельзя сейчас. После, когда немного согреюсь. Ах, хорошо. Теперь руки.
Он старался не смотреть на ее грудь, но это плохо ему удавалось. Сигурни, похоже, было все равно – еще бы, ведь он для нее не мужчина.
– Теперь я посплю, Балли, а ты стереги меня и следи за костром.
Зажав в руке кость, она легла у огня. Он укрыл ее обоими одеялами, поцеловал в щеку.
– Это еще зачем?
– Я люблю тебя.
– Я тебя тоже, – пробормотала она и уснула.
* * *
Баллистар сунул в огонь последние ветки и вышел собрать еще. Мертвые демоны так и валялись на прежних местах: холод препятствовал их разложению. Ох и вони же тут будет весной, думал карлик, ища хворост под снегом.
– Вон там посмотри, где дубы, – сказал чей-то голос.
Баллистар так и подскочил. Рядом светилась фигура в старинных доспехах, с белой, заплетенной в две косы бородой. В серебряных, украшенных чеканкой ножнах у него на боку висел длинный меч. Воин держал на эфесе красную железную руку.
– Экий ты пугливый, ей-богу. Нужны тебе дрова или нет?
– Так точно, мой господин. Нужны.
– Я тебе не господин, карлик, я только дух. Тащи дрова, пока она не замерзла.
Баллистар, откопав валежник, принялся сновать от дубравы к пещере.
– Нелегко, должно быть, жить в таком теле, – заметил призрак, неотступно сопровождавший его.
– Будь моя воля, я бы выбрал другое.
– С лица ты по крайней мере красив. Довольствуйся малым.
– У меня все маленькое, кроме одного – а этим я никогда не пользуюсь. – Баллистар положил две большие хворостины в костер.
Призрак уселся рядом.
– Как знать, может, и доведется. У меня при дворе были двое карликов, и оба пользовались успехом. Однажды мне пришлось быть судьей в весьма деликатном деле. Один рыцарь узнал, что его жена завела шашни с карликом. Он требовал, чтобы карлика повесили, а жену сожгли на костре.
– И вы их казнили?
– Что ж я, варвар, по-твоему? Я сказал ему, что в случае публичного суда он станет всеобщим посмешищем. Жену с позором отослали к родителям, карлика оскопили. Но это я не к тому. Ты, главное, верь.
– Благодарю за совет. Авось и найдется женщина, которая пустит меня полазать по ней. – Баллистар пересказал призраку шутку Бакриса, и тот посмеялся.
– Нос к носу? Прекрасно. А ты ему что ответил?
– Я смеялся вместе со всеми, хотя сердце у меня разрывалось.
– Да, так лучше всего. – Король посмотрел на Сигурни. – Как она там, согрелась?
Баллистар потрогал ее руку.
– Немножко. Она чуть не погибла, разыскивая на дне ваши кости.
– Знаю, я был там. Упрямая. Это у нее в крови, что поделаешь. Я сам был упрямый. Есть новости о войне?
– Я думал, вам они известны лучше, чем бедному карлику. Разве духи не летают по всему свету?
– Другие духи мне незнакомы, а сам я прикован к месту собственной смерти. Вернее сказать, был прикован. Теперь я буду путешествовать вместе с Сигурни.
– Весьма утешительно. Думаю, в лагере вы произведете немалый переполох.
– Меня никто не увидит, парень, даже ты. Тебе я показался лишь потому, что Сигурни имела глупость обо мне рассказать. Так что же у вас нового?
– Паллиды потребовали, чтобы Сигурни нашла утраченную корону, – сообщил Баллистар. – Теперь мы ждем Талиесена, который должен нам показать, где она.
– Куда идти, я знаю. Вся штука в том, чтобы вернуться оттуда живым.
– Где же это?
– В умирающем колдовском мире. Там самый воздух отравлен магией, и ни одна живая душа дольше нескольких месяцев не протянет. Один из моих чародеев, ушедший за Врата с той же целью, пропал навсегда. Другой вернулся смертельно больной, и ни чары, ни снадобья его не спасли. Но перед смертью он рассказал нам об опасностях того мира, и я решил никого больше за короной не посылать.
– Но Сигурни придется пойти туда. Без короны Паллиды не признают ее вождем. Может, они вам поверят? Явитесь Фиону Острому Топору и подтвердите, что Сигурни – избранная.
– Я мог бы, но в таком случае Сигурни всем была бы обязана давно усопшему королю. Нет, Баллистар, она сама должна завоевать право повелевать горцами. Вернувшийся чародей сказал, что там есть город, в городе храм, а в том храме лежит корона. Он сам ее видел, и ему даже позволили к ней прикоснуться. Он, видимо, думал, что по возвращении это поможет ему исцелиться, но надежды его не сбылись.
– "Позволили прикоснуться"? Значит, там кто-то живет?
– Да, тамошний народ еще цепляется за жизнь в мире смерти.
– Что же там такого опасного?
– Солнце там не светит, трава не растет, злаки не вызревают. Город стоит в мертвом лесу, где царят вечные сумерки. Горы вокруг изрыгают огонь и пепел, а порой и вовсе рушатся с оглушительным громом. Теперь ты понимаешь, почему я запретил своим людям ходить туда.
– Чем же живут те, другие, если урожай у них не зреет и для скота корма нет?
– Войной.
– Как это? Не понимаю.
– Понять это способен лишь тот, кто изведал темную сторону жизни.
Баллистар, которого все-таки одолел сон, встрепенулся и бросился к Сигурни. Она была теплая и крепко спала. Успокоенный, он раздул угли, подкормил костер, набил котелок снегом. Добавив по мере таяния еще несколько пригоршней, он всыпал в воду овес и посолил варево.
Взошедшее солнце золотило устье пещеры, птицы щебетали, воздух пьянил обещанием скорой весны.
Сигурни потянулась, и одеяло сползло с ее нагих плеч.
– Завтрак… А ты еще спрашивал, зачем я тебя сюда позвала.
– Рад служить моей королеве.
– Талиесен не показывался?
– Пока нет, но ведь день только что занялся. – Баллистар двумя палочками снял котелок с огня, помешал загустевшую кашу. – Меда-то ты не взяла, – пожурил он. – Без него овсянка невкусная.
– Я и так нагрузилась. Еще и тебя тащила в придачу. Ты поспал?
– Да, немного.
– Когда я снова вздумаю понырять в проруби, – улыбнулась она, – напомни мне про мою вчерашнюю глупость.
– Это уж непременно. Как ты?
– Я отдохнула и впервые за много недель обрела покой. Какое счастье не рассматривать планы, не улаживать ссоры, не гладить кого-то по шерстке. Просто завтракать в теплой пещере и в хорошей компании.
– Надеюсь, ты и меня в нее примешь? – Талиесен возник на пороге, стряхивая снег с перьев плаща.
Улыбка сошла с лица Сигурни.
