– Дело проиграно заранее, ваша милость. Их всех ждет верная смерть, а я жить хочу. Что в этом плохого? Всяк сам себе голова. У меня сроду ничего не было, а ваша милость, глядишь, мне золота пожалует и землицы.
– Золота и землицы, – повторил барон. – Я поклялся перебить всех горцев до единого – тебя это тоже касается.
Бакрис показал в ухмылке редкие, наполовину гнилые зубы.
– Всех вы в одном сражении не перебьете, а я лесник и знаю, где они могут спрятаться. Проведу туда ваших солдат, сослужу вам хорошую службу.
– Пожалуй, – согласился барон.
Трое слуг принялись облачать его в черные доспехи. Застегнули панцирь, прицепили к нему латный ворот, надели поножи и снабженные шарнирами наколенники. Одетого в броню полководца посадили на вороного коня.
Он выехал во главу рядов, и армия по его знаку двинулась к устью Дуанского перевала.
С утесов, к его удивлению, их не обстреливали, и ни единого бойца не было видно на пологих склонах справа и слева. Лишь впереди, на расстоянии полумили, сверкали на солнце сомкнутые щиты.
В империи когда-то тоже использовали такой способ защиты. Он годится против кавалерии, но рушится под сдвоенным натиском пехоты и лучников – ведь стрелы можно посылать и поверх щитов.
Барон уже различал плотно стоящих горцев и серебряную фигуру в первом ряду.
"Спасибо тебе, – думал он, – ты придашь моей славе еще больше блеска". Обернувшись, он посмотрел на своих бойцов. При небольших потерях победа покажется легковесной, при чрезмерных его сочтут неумелым военачальником. Трехсот убитых будет вполне достаточно.
Леофрик увел направо кавалеристов, едущих по трое в ряд. Слева Чалдис поднимался на западный склон со своими полутора тысячами.
– Молодец, Чалдис! – крикнул ему барон. – Покажись им – пусть подумают о судьбе своих жен и детей. При первой возможности начинай поджигать дома, чтобы они видели дым.
– Да, милорд, – прокричал в ответ капитан.
Сам барон привел пехоту к подножью холма, остановившись за пределами полета стрелы. Обычай предписывал предложить врагу сдаться, но он пренебрег обычаем – еще, чего доброго, возьмут и сдадутся.
Справа взбирались по склону полторы сотни лучников Чипоса в легких доспехах. Тридцать стрел у каждого, итого четыре тысячи пятьсот. Скоро все они полетят сверху на головы горцев.
Барон приказал окружить холм, и три тысячи пехотинцев пришли в движение.
Защитники перевала следили за этим молча. Ни задорных окриков, ни насмешек – небывалое дело! Женщина, Сигурни, перемещалась среди своих воинов. Шлем на ее голове поистине великолепен, отметил барон. Ценный трофей.
Тучи закрыли солнце, на севере раскатился гром.
– Боги войны готовятся к пиру! – крикнул барон. – Негоже обманывать их ожидания.
Шелл и Торган ждали, укрывшись за стволами деревьев. Уланы еще не показывались, но слышно было, как топочут их кони. Лучники справа от Фелла изготовились к стрельбе, слева затаились бойцы с двуручными клейморами. Пятьсот стойких защитников своих домов, своих семей, своих кланов.
Первые уланы двинулись вверх по склону – рослые молодцы на высоких конях. Их копья и панцири сверкали, как серебро, на левой руке каждый нес щит в виде восьмерки. Скакали они по четыре в ряд, но на открытом месте рассредоточились. Офицер, заслонив глаза от солнца, оглядывал лес.
Пятьдесят горцев, выйдя из-за деревьев, пустили стрелы. Некоторые попали в цель, свалив нескольких всадников и полдюжины лошадей, но большинство кавалеристов заслонились щитами, взяли копья наперевес и пошли в атаку.
– Пора, что ли? – шепотом спросил Торган.
– Нет. Подпустим ближе, – ответил Шелл.
Пятьдесят лучников продолжали осыпать врага стрелами.
Лошади падали, но атака не прекращалась. Обе стороны разделяло теперь не более тридцати шагов.
– Вот теперь пора! – сказал Шелл, и Торган дважды коротко дунул в охотничий рог. Еще сотня лучников выбежала из леса, и стрелы десятками стали вонзаться в незащищенных коней. Следом с боевым кличем неслись бойцы с палашами. Ряды кавалеристов смешались – одни продолжали двигаться вверх, другие поворачивали. Горцы стаскивали всадников с седел и рубили.
Офицер пал одним из первых – его поразили четыре стрелы, одна из них вошла в глаз. После этого кавалеристы побежали все как один. Торган протрубил трижды, и горцы неохотно отошли в лес.
Теперь на холм поднималась пехота с лучниками по флангам. Увидев побоище, солдаты сомкнули щиты и построились в боевой порядок – десять рядов по сто человек в каждом.
– Их больше, чем мы думали, – заметил Торган.
– В лесу им не удастся сохранить строй. Отходим на пятьдесят шагов.
Рог Торгана испустил протяжный зловещий звук.
Горцы продолжали обстреливать наступающих, но с малым успехом. Стрелы большей частью отскакивали от длинных четырехугольных щитов.
Уланы тем временем перестроились и попытались окружить лес с двух сторон, но тут в их левый фланг врубился Обрин с двумя сотнями всадников. От пик на таком близком расстоянии толку не было – кавалеристы бросали их и хватались за сабли. Эта вторая атака ошарашила их, и они постепенно откатывались назад.
Пехота замедлила шаг. Командир не знал, как ему быть – продолжать наступление или прикрывать кавалерию.
– Сюда, сюда, ублюдок, – шептал Фелл. – Мы тебя заждались.
Солдаты снова двинулись вперед, изменив построение – теперь расстояние между двумя пехотинцами в ряду составляло три фута. Фелл невольно восхитился плавностью, с которой они проделали этот маневр. Такой враг вызывал уважение.
Теперь пехотинцы были хуже защищены от горских стрел, и многие падали.
– Самое время, ей-богу, – сказал Фелл, и Торган с ухмылкой побежал влево, где ждала в укрытии его сотня. Как только иноземцы вступили в лес, Торган со своими людьми с громким кличем обрушился на их правый фланг. Предводитель Фарленов дрался в самой гуще, орудуя своим смертоносным клеймором.
Фелл обнажил меч, дал сигнал своей сотне бойцов, и они стали красться через подлесок к левому флангу врага. Пехотинцы, которых было вдесятеро больше, чем Фарленов, постепенно оттесняли Торгана в лес и норовили взять его в клещи.
В это самое время Фелл рубанул по шлему солдата на левом фланге, забрызгав его мозгами тех, кто был рядом. Низинники отступили и попытались снова сомкнуть ряды, но густой подлесок и деревья мешали им. Горцы, двигавшиеся куда свободнее без тяжелых доспехов, накинулись на них, как волки на загнанного оленя.
Фелл, обороняясь от вражеского меча, нанес удар клеймором. Меч отскочил от щита и поранил в скулу самого Фелла, но и солдат не устоял на ногах.
Торган на правом краю отступал, рубя иноземцев, которые пытались его преследовать.
