Вера забавлялась. Я сжал трубку в руке так сильно, что корпус телефона начал жалобно трещать.
— Ты знаешь, где моя рукопись теперь? — я старался сдержать свою ярость, потому что в спокойном состоянии мог добиться от Веры больше, чем во гневе.
— Это всё, что тебя интересует, да? Рукопись? — Вера изобразила сочувствие в голосе — Бедный мальчик потерял свою игрушку? Тебя не интересует, что ты сделал с девчонкой, да? Надеюсь, она сейчас смеётся над тобой. Ты такой жалкий! Наверное, уже давно нашла себе нормального мужчину. Без проблем с психикой. Кирилл, я тебе ещё давно говорила, что тебе надо лечиться. У тебя проблемы. Знаешь, из-за тебя, я прошла курсы по психиатрии. Так вот, ты, дорогой мой бывший муж, психопат. Ты знал? У тебя прямо классический случай из учебника! Ты никого не жалеешь, никого не любишь. Поступаешь опрометчиво и импульсивно, не можешь предугадать последствия своих поступков. — Вера перечисляла всё это со злостью в голосе.
— Вера, мне сейчас не нужна лекция от начинающего психиатра. Ответь мне на вопрос, и я оставлю тебя в покое.
— Да я и отвечаю! — истерично воскликнула она. — Знаешь, я рада даже, что ты не хочешь лечиться. Потому что я не желаю тебе ничего хорошего! Хочу, чтобы тебя поглотили твои же демоны! Чтоб ты… — я не стал дослушивать её дальнейшие пожелания и отключился.
Было понятно, что дальнейший разговор ни к чему не приведёт. Видимо, она и правда не знала, где Кира, иначе бы не смогла отказать себе в удовольствии поглумиться надо мной. Вера всегда умела задеть меня за живое, причинить боль. Мне иногда казалось, что тогда, когда она изменила мне, ей подсознательно самой хотелось это сделать. Чтобы позлить меня. Чтобы указать на моё место. Мстительная сука.
После того, как последние надежды, последние нити, связывающие меня с двумя самыми дорогими вещами в моей жизни — Кирой и моей книгой — оборвались, я погрузился в пучину отчаяния. Казалось будто в моей груди открылась рана, и кто-то проворачивает в ней нож. Я ненавидел быть беспомощным. Каждый новый ублюдский день я просыпался и засыпал с мыслью о том, что Кира оставила меня в дураках. Украла мой труд. Сбежала. Бросила меня.
Я вспоминал наш с ней разговор на кухне. Она посмеялась надо мной, когда я попросил её не убегать. Тогда ей было смешно. «Поверь, я не сбегу» — убеждала она меня с самым невинным видом. Интересно, она уже тогда планировала, где будет лучше от меня спрятаться? Ждала, пока я сделаю ей паспорт и визу?
Я ощущал себя полнейшим идиотом от мысли о том, что почувствовал в ней тогда родственную душу. Впервые в жизни мне было интересно с женщиной. Я вспоминал её упрямый взгляд и задорный смех, который заполнял собой нашу спальню. Теперь тут было так пусто. Твою мать. Мне хотелось что-то разбить.
Порой я ощущал такое невыносимое одиночество, что мне хотелось почувствовать рядом с собой хоть кого-то живого. Не важно кого. Тогда я вызывал проституток. Двух или трёх весёлых дам, которые скрашивали мои горькие вечера. Секс с ними мало интересовал меня — слишком примитивно и поверхностно — зато мне нравилось смотреть, как они забавляются друг с другом. Мне почему-то казалось, что в их играх больше настоящего, чем в показном влечении ко мне. Нет, ну правда, я же не дурак, понимаю, что женщины не будут сами вешаться на незнакомых мужчин от якобы бесконтрольного сексуального возбуждения. Однако их сладкие стоны и мокрые язычки, скользящие по нежной коже, почему-то совсем не возбуждали воображение. И чем яростнее мне хотелось отведать чего-то настоящего, тем глубже я погружался в это липкое и приторное болото покупных удовольствий.
Последние пару месяцев я совсем отчаялся и пустил всё на самотёк. Я чувствовал, как привычный контроль ускользает от меня. Мне надоела эта постоянная борьба с моим внутренним демоном, поэтому я всё чаще выпускал его на свободу. Упивался ночной Москвой, со всей её чувственной грязью, которая прилипала к душе намертво, стоило лишь пальцем дотронуться до неё. Я, в свою очередь, прыгнул с головой в эту клоаку. Мне хотелось всё забыть, вырвать часть своей сущности, ту саму часть, которая была теперь неразделимо связана с Кирой.
Мой типичный день теперь начинался в два или три часа после полудня. Мне казалось, что я не был трезв уже несколько месяцев. Упорно желая избавиться от образа Киры, постоянно преследовавшего меня, продолжал исследовать пределы дозволенного. Я никогда не жаловался на здоровье, но мне было не двадцать лет. Казалось, я уже должен был сдохнуть от всего того дерьма, что принимал. Но каждый новый день я воскресал, будто на зло самому себе. Я как вампир, существующий только в тёмное время суток, подпитывался энергией молодых тел, с которыми имел дело в тех увеселительных заведениях, что с лихвой предлагает столица. На этих развратных тусовках я познакомился с некоторыми представителями современного молодёжного общества потребления. Среди моих новых знакомых был один известный реп исполнитель, звезда ютуба, чей псевдоним был созвучен известному бренду бытовой техники LG. Но я называл его просто Лёшей.
Я не считал искусством его похабное творчество, о чём открыто и заявил ему при нашей первой встречи. Так как его чувство собственной значимости зашкаливало, то он, недолго думая, прописал мне в табло. Мне тогда хотелось боли, и я не стал сопротивляться. Я находился под воздействием веществ, которые действовали как анестезия для моей саднящей души, поэтому только услышал хруст ломающихся хрящей, но ничего не почувствовал. Да, дурь была отменного качества. Я ощутил солоноватый вкус крови во рту. Меня вдруг рассмешило, что этот сопляк оказался таким сильным, и разбил мне нос с одного удара. Не помню, что послужило причиной дальнейшему общению, но в итоге мы сошлись.
Я с усердием отличника, увидевшего пробел в знаниях по важному предмету, постигал мир разврата и порока, который добровольно оставил на долгие семь лет. Лёша объяснял мне, как и что сейчас устроено. Я удивлялся тому, насколько примитивными были мои развлечения. Впрочем, за последние годы ничего особенно не поменялось в ночной жизни города — любовь была такой же продажной, а дурь всё такой же хорошей.
Сам мой новый друг, к моему удивлению, употреблял мало, да и с девчонками не особенно охотно развлекался. Несмотря на образ рокового потребителя женских тел, он хранил верность своей избраннице. Я не мог не заметить расхождения между его показной бравадой, образом прожигателя жизни и вполне трезвого, расчётливого подхода к «бизнесу». Помню, как-то раз я поинтересовался, почему тексты его песен такие гнусные. В ответ кумир молодёжи пожал плечами:
