— Да, Кира? — я услышал взволнованный голос Джейка и поморщился будто от пощёчины.
— Это не Кира. — тихо ответил я.
— Что тебе надо? — процедил он сквозь зубы.
— Мне… — я набрал в грудь побольше воздуха, чтобы сказать слова, которые не хотел произносить. Мои губы были будто физически не способны произнести их. — Мне нужна твоя помощь. Помощь с ней.
— Что ты опять сделал? — с ненавистью в голосе спросил Джейк.
Я хотел нагрубить ему, но силы будто покинули меня, поэтому я спокойно произнёс:
— Просто побудь с ней. Она… — я опять вспомнил её отчаянные крики и животный страх. — Она не в себе. Я уезжаю и не смогу проследить… удостовериться, что с ней всё будет хорошо. Ты можешь приехать сейчас?
— Говори адрес. — не раздумывая согласился Джейк.
Этот разговор был последней каплей. Я собственноручно вручал этому идиоту ключи от своего счастья. Но в отличие от наивного сопляка, я всегда знал, что счастье на этой земле — лишь призрачная мечта. Оно иллюзорно, зыбко. Некоторые отчаянно ищут его всю жизнь, и так и не найдя, покорно свешивают лапки, бесцельно продолжая жить по привычке и ожидать конца. Я же всегда предпочитал грубую правду сладким надеждам. Теперь наша с Кирой правда проступила настолько отчётливо, что даже слепой не мог не зажмуриться от её ослепительности. Это была точка. Конечная точка в нашем романе. Я сам поставил её. И, чёрт возьми, в этот раз я был твёрдо намерен придерживаться своего решения.
Я не хотел встречаться с Джейком, поэтому быстро сложил свой паспорт и некоторые вещи в дорожную сумку. Оставил свой неоконченный роман, ключи от квартиры, некоторые документы и конверт, на котором было написано «Для Киры» на столе в кухне. Я безумно хотел в последний раз увидеть её. На секунду я представил, что могу зайти в комнату и дотронуться до неё. Ведь я не обязан отпускать? Я могу удержать её… Привычка не выпускать контроль из своих рук была настолько сильна во мне, что даже в этот роковой момент соблазн поддаться искушению был велик. Я мог бы просто вернуться, наплевав на последствия… Но вместо этого я открыл входную дверь и вышел. Вышел в пустоту.
Джон Кеннеди встретил меня торопливой толпой равнодушных лиц. Я купил билет на ближайший рейс до Москвы. Пока сидел в зале ожидания, наблюдал за прибывающими и отбывающими пассажирами. Этот людской муравейник показался мне слишком подвижным. От постоянно снующих туда-сюда людей кружилась голова. Всматриваясь в радостные и грустные лица встречающих и провожающих, я подумал о том, что все мы будто вечные пленники таких вот залов ожидания. Мы постоянно ждём чьего-то разрешения на посадку, не решаясь, наконец, выйти на улицу и начать жить по-настоящему.
Я посмотрел в окно. Светило яркое солнце. Его лучи ложились мягким теплом на мою кожу. Они ослепляли. Синее небо и яркое солнце — это единственное, что осталось у нас с Кирой общего. Находясь за тысячи километров друг от друга, разделённые бескрайней солёной пустыней, мы будем засыпать и просыпаться в объятьях посторонних под одним небом, под одним солнцем. Так же, как и миллионы других, абсолютно чужих друг другу людей.
Конец второй части
