Маленькая воительница бросилась на защиту брата, нашла для него самое лучшее оправдание.
— Ничего удивительного, что он грустит, — поддержал Саша, ошарашенный реакцией Пенелопы.
Я собралась выпрямиться, но Титуан мне не позволил.
— На ручки.
Сын опять стал младенцем, маленьким мальчиком, которому очень плохо. Он совсем обессилел, но это не страшно, а вот ради того, чтобы он успокоился, я готова сломать себе спину. Я подняла его и прижала к груди.
— Ухватись за мою шею.
Он уткнулся носом мне в ключицу и закинул руки на шею. Теперь он плакал беззвучно, и слезы лились мне за шиворот.
— Ты в порядке? — спросила Пенелопа.
Не отпуская ее брата, я погладила дочку по щеке и притянула к себе. Я цеплялась за своих детей, чтобы все вытерпеть, чтобы выстоять.
— Да… а ты, зайчик?
— Да, мама.
Наконец-то мы добрались до первого этажа. Саша кивком пригласил нас первыми выйти из лифта. Он последовал за нами на парковку, но держался на большем расстоянии, чем в прошлые вечера. Я посадила детей в машину и обернулась. Он стоял в десятке метров от нас, я попросила их подождать и подошла к нему.
— Вы справитесь? — обеспокоенно спросил Саша до того, как я успела что-либо произнести.
— Да, спасибо… Они здесь в первый раз, так что ничего удивительного… Но я бы дорого дала за возможность выпить вечером.
— Не сомневаюсь.
— А что у вас?
Он был сегодня особенно грустным.
— Мне вечером тоже понадобится выпивка.
— Констанс плохо себя чувствовала?
— Да, сегодня было тяжело…
— Мне очень жаль…
Будь у меня больше времени, я бы могла его поддержать.
— Идите, дети ждут.
Я вздохнула.
— Как, по-вашему, мы можем еще раз пообедать вместе? — предложила я.
— Почему бы нет?
Я развернулась и пошла к машине.
— Ава!
— Да, — ответила я, полуобернувшись.
— Вы были у себя в галерее?
— Завтра, — ответила я, не задумываясь. — А как у вас с музыкой?
— Секунду назад я обещал себе, что сделаю это завтра.
Я улыбнулась ему, села в автомобиль и проверила, что с Титуаном. На его лице начали робко проступать краски.
— Ты знакома с этим господином? — поинтересовалась Пенелопа.
— Э-э-э, не так чтобы очень…
Я не могла объяснить им, кто он такой, это даст пищу их страхам.
— Мы пересекались пару раз, его жена в той же больнице, и я захотела извиниться за то, что мы шумели в лифте.
— Прости, мама, — выдохнул Титуан.
— Все хорошо, — успокоила я и погладила его по бедру.
Отряд спасателей примчался по первому сигналу. Папа взял под козырек сразу после моего звонка. Кармен обшарила все полки в буфете и холодильнике и летала из кухни в гостиную и обратно. Идрис незамедлительно явился, услышав мой призыв о помощи. Я полностью выпадала из атмосферы, которую сама же и создала, поэтому устроилась на диване, поджав ноги, с Мадемуазель на коленях. Она царапала меня когтями сквозь джинсы, а я наблюдала за детьми. Титуан взахлеб хохотал над дедушкиной клоунадой, Пенелопа делала все, чтобы младший брат побыстрее забыл случившееся, причем эти усилия приносили пользу и ей самой. Идрис рисовал карту охоты на сокровища, а мой сын восхищенно следил за каждым движением его карандаша. Кармен, чьи кулинарные таланты были вне конкуренции, подала нам суп и множество вкуснейших закусок и не забывала подливать мне вино. Однако у содержимого моего бокала был горький привкус, потому что я мечтала разделить его с Ксавье. Лишь он отсутствовал на нашем празднике и не делал ничего, чтобы изменить это. Я прекрасно отдавала себе отчет в чудовищности его положения, но и дальше оставлять все как есть было невозможно. Я сняла Мадемуазель с колен и положила на диван, она одарила меня взглядом оскорбленной в лучших чувствах оперной дивы, но я все же встала, извинилась перед всеми, взяла телефон, надела теплую куртку, свистнула Месье и вышла в сад, погруженный во тьму. Там я набрала номер телефона в палате Ксавье.
— Как Титуан?
— Лучше… Пришли папа, Кармен и Идрис и помогают нам организовать охоту за сокровищами.
Никакой реакции.
— Ксавье, скоро его день рождения… выслушай меня и не перебивай. Я с самого начала была права: детям нужно видеться с тобой. Не буду извиняться за то, что произошло. Я знаю, что ты страдаешь, что тебе плохо, и я готова помочь тебе…
— Ава…
— Позволь мне договорить. Ты должен сделать так, чтобы быть дома в этот день. Тебе осталось десять дней, за которые ты обязан встать на ноги…
— Я не смогу, меня не отпустят, и ты это знаешь.
Он заблуждался или врал мне, потому что врачи убеждали меня в противном, а он и только он отказывался выздоравливать.
— Вообще-то должны отпустить… Но не важно, в любом случае я договорюсь о временном разрешении, ты его получишь и приедешь.
— Боюсь, что не справлюсь…
— Я не оставлю тебе выбора, приеду завтра утром, и мы поговорим с твоим реабилитологом. А на днях тебя осмотрит хирург и определит дальнейшую тактику.
Ксавье с всхлипом втянул в себя воздух, и я услышала, как он устал и раздражен. На кого он злится — на меня? На самого себя?
— Мне пора. Целую тебя.
Назавтра я приступила к реализации своего плана и приехала незадолго до начала сеанса. Дождалась в коридоре реабилитолога, описала ему ситуацию и попросила оценить аргумент, который я нашла, чтобы расшевелить Ксавье. Мое предложение ему скорее понравилось, хотя он и уточнил, что это в компетенции лечащего врача — выписать из больницы или ограничиться пропуском на один вечер. Пусть так. Надеюсь, он примет правильное решение, это и в его интересах…
После окончания занятий реабилитолог позвал меня в палату и перед уходом сообщил Ксавье свои планы.
— Через два дня мы тебя поднимем, Ксавье, — заявил он. — Тебе будет более чем полезно перейти в вертикальное положение.
Муж в ответ поморщился, он не был в этом уверен. Сделав свое предупреждение, реабилитолог вышел из палаты и оставил нас наедине.
— Хорошая новость? Как ты считаешь?
Никакого ответа. Ксавье долго собирался с силами, после чего все же заговорил:
— Ты встречала мужа женщины, которую я сбил?
Я едва не согнулась под свалившимся на меня тяжким грузом, и мне не удалось это скрыть.
— Ага, встречала… у тебя написано на лице… Ты не умеешь врать, Ава. Что с ней?
