Гаэлен закончил бег на тридцать шагов позади него. Борак, как здраво рассудил Касваллон, еще не сталкивался с достойным противником — выдержит ли он последний рывок?
Две тени, упавшие на Гаэлена справа и слева, прервали его раздумья. Молниеносно пригнувшись, он отвел локтем удар дубинки и двинул нападавшего сперва в живот, потом в челюсть. Тот упал как подкошенный. Гаэлен метнулся вправо и саданул второго плечом, вышибив из него весь воздух. Из-за деревьев выскочили другие — Гаэлен в темноте не различал лиц, но одеты они были как горцы.
Он встретил одного правой в челюсть, и тут на его висок обрушилась чья-то дубинка. Гаэлен шатнулся влево, прикрывая рукой голову, но дубинка, причинив ему страшную боль, прошлась по бедру. Следующий удар пришелся по голени. Гаэлен скрючился на земле и получил сапогом в лицо. После двух повторных ударов по правой ноге он потерял сознание.
Нашли его только на рассвете. Касваллон, идя к дому Камбила, споткнулся о недвижное тело. Приемный отец был обеспокоен тем, что Гаэлен перед решающим состязанием не ночевал дома, но полагал, что тот остался у лорда-ловчего. Касваллон повернул сына на спину. Сердце билось, парень дышал. На виске запеклась кровь, но череп уцелел. Касваллон, кряхтя, вскинул мальчика на плечо и понес в деревню.
Дива проснулась первая, когда он стал колотить в дверь, сбежала вниз, отперла. Касваллон, пройдя мимо нее, усадил Гаэлена в кресло. Дива принесла воду и полотенце.
Пришел сонный, полуодетый Камбил.
— Что случилось? — вскричал он, наклонясь над бесчувственным юношей.
— Когда он ушел от тебя, на него напали пять человек. Я узнал это по следам.
— Почему? Что он им сделал?
Зеленые глаза Касваллона сверкнули.
— А ты как думаешь, почему? Дурак я, что сам не подумал об этом.
— По-твоему, аэниры…
— Тебе доказать? Изволь. — Касваллон осторожно расшнуровал на Гаэлене штаны и снял их. Вся правая нога была синяя, колено раздулось. Парень застонал, когда Касваллон стал ощупывать его кости. — Умело сработано, не находишь?
— Я отменю состязания, — заявил лорд-ловчий.
— А по какой причине? И какая нам будет польза от этого? Мы должны выиграть оба намеченных на сегодня финала. Если отменить бег, победа достанется аэнирам.
Агвейн, послушав их, молча вышел во двор, посмотрел на горы за полем для Игр. Дива в ночной рубашке с наброшенной поверх шалью прижалась к брату, положила голову ему на плечо.
— О чем ты думаешь? — спросила она.
— Об отце.
— Почему о нем?
— Я теперь понял, что он был неправ. Когда он позволил Драде себя улестить и допустил к состязаниям аэниров, все Игры пошли насмарку.
— Ты разочарован?
— Пожалуй. Ты пойми, я очень люблю отца. Все бы отдал, чтобы люди его уважали. Но он способен ошибаться, как всякий другой человек.
— Гаэлен уже приходит в себя.
— Да, но бежать он сегодня не будет.
— Зато ты побежишь, брат.
— Да, — вздохнул Агвейн. — Побегу.
В торговом ряду не осталось никого — все горцы столпились по краям беговой дорожки. Первые двести шагов перед долгим подъемом к лесу были огорожены веревками. Пятнадцать атлетов в одних набедренных повязках, обутые в мягкие башмаки, приготовились к бегу.
Агвейн занял место рядом с высоким Бораком. Тот смотрел прямо перед собой, ожидая команды.
Знак к началу, как распорядитель Игр, подавал Камбил. Около него стояли Асбидаг, Моргас, Маггриг и прочие лорды.
— Приготовиться, — подняв руку, воскликнул Камбил. Толпа затихла, бегуны напряглись. — Пошли! — гаркнул он, и атлеты, толкаясь, помчались между веревками.
Агвейн пристроился за Бораком, и они вдвоем вырвались вперед. Гаэлен, совершенно убитый, опирался на посох в толпе зрителей, Леннокс и Лейн подбадривали родича громкими криками.
Приближаясь к подножию горы, Агвейн и Борак опередили остальных примерно на двадцать шагов. Борак на подъеме укоротил шаг, мерно переставляя длинные ноги по утоптанной глине. Все его тело блестело от пота, бледное золото волос горело на солнце. Агвейн не сводил глаз с его спины и дышал умеренно, зная, что самое трудное начнется перед третьей милей. Именно на этом месте в полуфинале аэнир наддал и оставил всех противников позади. Агвейн хорошо помнил тогдашний приступ отчаяния, подорвавший его волю к борьбе.
— Твой сын хорошо бежит, — сказал внизу Асбидаг Камбилу.
— Спасибо.
— А где же тот паренек с белой прядью?
— Прошлой ночью его сильно побили, — ответил Камбил, глядя прямо в глаза собеседнику.
— Экая жалость. Какое-то несогласие между кланами?
— Может, и так.
Бегуны достигли двухмильной отметки, обогнули большой меловой утес и повернули по лесной тропе к дому. Агвейн больше не слышал отставших — слышно было только, как стучит сердце да дыхание вырывается из груди. Между ним и аэниром по-прежнему оставалось не более трех шагов, однако перед трехмильной отметкой Борак прибавил ходу и увеличил расстояние до десяти.
«Я знаю, мы на многое смотрим по-разному, родич, — сказал Агвейну Касваллон ранним утром. — Но постарайся все же поверить в то, что я собираюсь тебе сказать. Три года назад я выиграл горный пробег, оторвавшись от других на середине пути — точно так, как сделал в полуфинале ваш аэнир. Поэтому я знаю, как у него голова работает. Он все ставит на этот отрыв, и для финишного рывка у него сил уже не останется. Когда он возглавит гонку, ноги и легкие у него загорятся, как и твои. Помни о том, что он страдает не меньше тебя, и не отлипай от него».
Агвейн не знал, что чувствует в этот миг аэнир. Сам он вконец запыхался, и ноги болели невыносимо, однако он шаг за шагом сокращал расстояние и вновь оказался у Борака за самой спиной.
Аэнир еще дважды пытался уйти от настырного горца, и Агвейн дважды его нагонял.
Впереди за кустами сидел аэнирский воин. Кожаная праща в его руке была заряжена увесистым черным камнем. Увидев, что к Бораку кто-то прилип, он выругался сквозь зубы. Попробуй попади в него на бегу, не задев при этом товарища. Но Борак знает о засаде и постарается увеличить отрыв.
Аэнир поднял пращу.
— Никак заблудился, красавчик?
Воин поспешно отшвырнул оружие в сторону.
— Нет, просто смотрю, как бегут.
— Хорошее место ты выбрал, — с улыбкой сказал Касваллон.
— Ага.
— Может, пойдем и вместе посмотрим финиш?
— Я сам пойду. — Бегуны приближались к лесной опушке — их ждал последний отрезок горного склона перед финишным кругом.
— Ну, как хочешь.
