Астел заключил несколько таких частиц в силовое поле, подобное тому, что притягивает металлы. Поле вместе с частицами исчезло бесследно. Астел создал другое поле — и тогда первое вдруг вернулось, а второе исчезло. Он установил третье поле, и случилось то же самое. Ученый, охваченный лихорадкой познания, решил построить два больших поля и заранее дал своим помощникам указания. Став в середине первого поля, он привел в действие его силу и тут же исчез. Помощники, следуя его наставлениям, запустили второе поле, и он появился вновь. Загадочные частицы перенесли его в далекое прошлое. Сам того не ведая, он пришел к величайшему из своих открытий — к Вратам.
— Я уже перестал тебя понимать, — сказал Гаэлен.
— Прости, мальчуган. Мыслимо ли объяснить за пару минут то, на что у меня ушло больше десятилетия? Итак, я остался с Астелом и начал усваивать его науку. Мы вместе побывали в легендарных городах и королевствах, о которых люди давно забыли. Странствуя по нитям времени, мы видели рождение цивилизаций и гибель империй. Когда Астел счел меня готовым, мы перенеслись в пустыню, к человеку, который может ответить на все вопросы. Сердце мое опустело и наполнилось вновь. Я перестал помышлять о мести, утратил способность к насилию.
— Кто же он был, этот человек? — спросил Гаэлен.
Касваллон с улыбкой положил руку ему на плечо.
— Если тебе трудно понять, что такое Врата, о нем лучше не спрашивай. Он отправил меня домой, и я появился во Вратах Чаши таким, каким ты видишь меня сейчас. Произнеся новые магические слова, я запустил машины и посмотрел на долину Акста. Вас там не было. Я осмотрел весь Фарлен и дошел до Икернского перевала. Тогда я открыл Врата, и королева провела через них свою конницу.
— Но сам ты не пошел с ними.
— Нет. Я Вечный Ястреб и никогда больше не обнажу меч против других людей.
— Ты изменился, отец.
— Жизнь — череда перемен. Но я по-прежнему тот, кто вынес тебя из-под Атериса, и моя любовь к горцам стала еще сильней. Странно другое: я мог бы уничтожить аэниров один, пользуясь своей новой силой, но не пожелал.
— Как отнеслась Мэг к тебе новому?
— Ей тяжело, но любовь побеждает все, а я люблю ее больше жизни.
— Ты останешься лордом-ловчим Фарлена?
— Разве похож я на лорда-ловчего? — улыбнулся Касваллон.
— Нет.
— Вот видишь. Я буду жить здесь, на Валлоне, и смотреть за Вратами. Передо мной стоит много задач, Гаэлен. Я побуду какое-то время с Мэг и Доналом, а потом вернусь к Астелу.
— А я ухожу с королевой. Леннокс, Оник и Гвалчмай тоже идут.
— Знаю. Мы с тобой еще встретимся.
— Скажи по правде, Касваллон, ты доволен?
— Ни один смертный не вправе быть довольным больше, чем я.
— Тогда я рад за тебя.
— А я за тебя. Лара — чудесная женщина, которая подарит тебе прекрасных детей. Желаю тебе много любви, ведь ты сполна ее заслужил.
— Я буду скучать по Фарлену. Смогу ли когда-нибудь вернуться сюда?
— Спросишь меня об этом, когда мы свидимся снова.
— Мне пора. Королева ждет.
— Да пребудет с тобою Свет. — Касваллон с болью в сердце проводил сына взглядом. Он видел жалость в глазах Гаэлена и знал, что тот никогда уже не будет относиться к нему, как прежде. Для Гаэлена Касваллон, сложивший свой меч, — больше не горец.
Что он должен был сказать мальчику, чтобы тот понял? Быть может, следовало поведать ему о человеке в пустыне?
Касваллон с кривой усмешкой подлил вина в кубок. Рассказать Гаэлену о человеке, который позволил, чтобы возлюбленные им люди протащили его по городу и казнили? Много было бы проку. Он включил темный экран и стал смотреть, как Сигурни и Гаэлен с друзьями проходят сквозь Врата Времени.
Ощутив спиной холодное дуновение, он оглянулся. Мэг стояла в дверях, кутаясь в теплую шаль, такая далекая. Касваллон сглотнул, чувствуя, как им овладевает отчаяние.
— Стареешь ты, Касваллон. Где это видано, чтоб женщина застала тебя врасплох?
— Как же, врасплох. Я думал, что сюда идет горный тролль.
— Мои ноги не столь велики, — усмехнулась она. — Но даже громадные ноги лучше, чем плешивая голова.
— Тебя что, старших уважать не учили, женщина?
— Вот что тебе, значит, от меня нужно. Чтобы я тебя уважала. — Мэг подошла ближе, и он привлек ее к себе.
— Ты еще любишь меня, Мэг?
— Люблю, горец. Больше всего на свете. Ты глуп, если сомневаешься в этом. Рассказывай, что с тобой было.
Его рассказ затянулся на целый час. Дослушав, Мэг вывела его из подземелья под звезды.
Эпилог
Агвейн правил в Фарлене двадцать семь лет, начав со взятия Аэсгарда. Город сровняли с землей, жителей предали мечу, и в горах воцарился мир.
Дива семь лет прожила в доме брата, отказывая всем женихам и поджидая своего короля. Как-то раз в ясный летний день она посмотрелась в зеркало и заметила у себя в волосах первую седину. Вот уже два года, как никто к ней не сватался. Девушка в страхе отправилась к Касваллону, который ухаживал за розами у себя в саду.
Он налил ей меду, усадил на полукруглую скамейку рядом с собой, спросил, что ее тревожит.
— Пророчество не сбылось, и если я буду ждать дальше, то уже не смогу родить. Почему он так и не пришел, Касваллон?
— Погоди-ка, что за пророчество?
— Когда я родилась, одна лудильщица предсказала, что я стану матерью королей. Талиесен подтвердил истинность ее слов. Так где же принц, который должен на мне жениться?
— Подожди меня здесь, — сказал он и ушел в дом. Дива просидела в саду почти час. Маленький Донал уже вернулся домой с верным Рендером, а Касваллона все не было. Только на закате он вышел к ней. — Прости, что заставил тебя ждать так долго. Пойдем, я кое-что тебе покажу.
В доме он вручил Диве серебряное зеркальце.
— Смотри в него, и тебе все откроется.
Собственное ее отражение с легкими морщинками вокруг глаз исчезло, и Дива увидела перед собой комнату старого отцовского дома. Молодой Камбил держал на руках младенца, на коврике у его ног сидела старуха.
— Судьба уготовила ей величие и славу, лорд-ловчий, — говорила она. — Будущий правитель попросит ее руки. Если она выйдет за него, то станет матерью королей.
Картина в зеркале померкла.
— Не понимаю, — сказала Дива. — Вот же оно, пророчество — но где король, которого я так долго ждала?
Касваллон взял зеркало у нее из рук.
— Он просил твоей руки, Дива, но ты отказала ему.
— Нет! — вскричала она. — Он не был принцем!
