— Что? — вырвалось у меня.
«Изменения, тупой ты червь. То есть, великий господин».
На оскорбления беса мне давно было плевать, а слова заставили задуматься.
Изменения?
Я покрутил головой, глянул на усыпальницу, снова всмотрелся в пылающий горизонт. Давно мне не приходилось так сильно прислушиваться к своим ощущениям.
Хоть сейчас и был ясный день, но мне казалось, что вместе с пламенем над Проклятыми Горами алеет всё небо. Я сморгнул — нет, обычный синий цвет, который становится молочным к горизонту.
Может, в более глобальном смысле, это и вправду изменения? Но я никогда за собой не замечал склонности к предсказаниям или предвидению. Вот мои враги, те да, ну все как один оракулы.
А я максимум что могу, так это чуять опасность для себя и для других, близких мне.
«Веларий, что ли? Да ты умеешь удивлять, кусочек. Так может, ты чувствуешь сейчас, что кого-то скоро убьют?»
Я снова заметил алые цвета на синем фоне. И вдруг слова беса задели какой-то крючок внутри, внезапно все мои мысли свелись к единой догадке…
Это тревога! Это опасность для нас, для всего вокруг!
«Аха-ха! Инфериору, кажется, скоро крышка?»
— А Тенебре нет, что ли? — огрызнулся я.
«Ты так не шути, червяк. Бездна вечна, и Тенебра, дитя её».
Что-то подобное я чувствовал над Шмелиным Лесом, когда чуть не позвали Апепа из преисподней. Здесь это чувство было другим…
«А Небо рухнет, и Инфериор накроет… Всё к хренам полетит, в нулячью меру, и останется лишь Тенебра!» — беса разорвало на радостную истерику.
— Нужно спешить, — игнорируя Хродрика, я двинулся вдоль обрыва.
Вход в усыпальницу, как и положено, был закрыт огромной плитой. Я даже никогда не интересовался, каким образом звери сдвигают такую махину. Судя по следам вдоль стены, её просто толкают в сторону.
«Кусок Абсолюта, даже нам понятно, бесам, что тут надо поработать магией земли».
Я хмыкнул, прислонил копьё к стене, примерился к плите. Выпустил стихию земли, поднажал…
— Твою… ну-у-у-у… лячью! Меру, чтоб её! — крякнул я.
Плита еле сдвинулась, а у меня почти сразу половина энергии ушла в небытие. Я утёр выступивший пот со лба, а потом чертыхнулся — на запястье осталась глина.
Да чтоб тебя, Небо милостивое, как же сдвинуть эту плиту?
«О, а ещё на Бездну бочку катите, черви! Вон, Небо тебе в мозги ещё похлеще лезет».
Покосившись в сторону, я будто незаметно пнул копьё, и оно, отлетев, упало в метре от меня.
«Сраный ты кусок! Великий господин, чтоб твоя мера пробила нулевое дно!»
Голос беса звучал уже гораздо тише. Я в который раз отметил, что так гораздо удобнее — таскать ментальных помощников в какой-нибудь вещи, а не в голове. И рассудок цел, и, видит Небо, польза есть.
Небо… Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. Посмотрел вниз, набрал пальцем пыли.
Пылинки и известь прокатились под кожей, и тут меня осенило. Да ну, дерьмо нулячье, магия магией, а физику-то никто не отменял!
Снова примерившись к плите, я выпустил сканер. Стал рассматривать стихию детальнее, опустил внимание под плиту. Ощутил каждую пылинку, камешек, крошку.
Чуть приложив усилие руками, действуя просто мускульной силой, я одновременно дал приказ тысяче крошек под плитой перевернуться.
Плита сразу же шаркнула на полметра, и я едва не посунулся вперёд. Так вот как звери двигают! От неожиданности вся моя сосредоточенность слетела, и мне пришлось заново настраиваться.
Хотя уже открылась щель, но я бы при всём желании не смог пролезть. Нет, конечно, можно и раздолбать плиту «земной волной», но Небу это явно не понравится — герои, спасающие Инфериор, не должны осквернять усыпальницы.
Я поднял глаза к Небу. А ведь, пока сосредотачиваюсь, мысли о нём отпускают. Может, и не стоит лоб мазать?
— Попробую так справиться, — твёрдо сказал я для собственной уверенности.
«Сказал бы я, с чем ты справишься… Возьми сейчас же, человек!» — донеслось от лежащего копья, — «Возьми меня!»
— Слышала бы сейчас Тенебра твою просьбу, — усмехнулся я.
Хродрик разразился ругательствами, намекая на то, что он сделает со мной, едва обретёт своё тело.
Я покосился на него, вспомнив, что сам ищу способ вернуть Белиара. И если про кровь мы выяснили, то остаётся уточнить, какой должен быть рисунок для призыва.
Ещё раз сосредоточившись на пыли под плитой, я всё-таки сдвинул плиту на добрых два метра. Открылась достаточная щель, из усыпальницы дохнуло сухим и прохладным воздухом.
Подобрав оружие, я вошёл внутрь. Усыпальница, как и у всех звериных стай. Всё та же плита, чистая, без единой пылинки, и голые стены вокруг. Я сосредоточился, распыляя внимания на всё помещение.
Рисунки я почуял сразу же. Да, почти прозрачные, кровь разводили водой, потом наносили рисунки. В темноте никогда не заметишь.
«Сотри их, и дело с концом».
Я потёр подбородок.
— Если бес говорит, стереть, значит…
«Правильно, великий господин. Ты же знаешь, я теперь твоё верное копье, и думаю, чтобы твоя рука всегда его держала».
Я кивнул:
— Значит, сделай всё наоборот.
Хродрик опять обрушил на меня волну истеричного гнева, и я просто бросил копьё. Потом вернулся к месту побоища, где трупы зверей ещё не исчезли. Спускаться в обрыв за остальными я не стал, обошёлся оставшимися четырьмя.
— Заблудшие дети Крокодилов, ваш род всё равно примет вас, — ворчал я, перетаскивая тела.
Недолго думая, разместил одно на центральной плите, и ещё три по углам. Кажется, примерно так делали Степные Соколы?
Действуя чисто по интуиции, я намочил ладони в крови всех четверых Крокодилов, потом стал ходить по склепу, затирая рисунки.
Моя логика была проста. Они нашкодили, им и отвечать. Кровью.
Так, смачивая ладонь несколько раз, я и снаружи обошёл усыпальницу вокруг, отыскивая ещё рисунки. Как оказалось, эти отморозки и по земле начертили большой круг. Его я больше ногами затёр, но для верности в нескольких местах нарушил границу и кровью.
Весь измазанный в красно-серой грязи, я отошёл от усыпальницы и опёрся о копьё, с довольным видом глядя на дело рук своих.
Видит Небо, это хорошо. Да возрадуемся же, что законы снова торжествуют. Полный эйфории, я приложил два пальца ко лбу, глядя наверх.
А потом чертыхнулся и дорисовал кружок на лбу — сразу же лишние мысли исчезли. Нет уж, тренироваться стойкости будем потом, сейчас мне мозги нужны.
