— Одно тебе скажу: остерегайся полюбить жизнь. Твоя сила в том, что ты не боишься смерти. Власть Хаоса многолика и не всегда заключается в острых клинках.
— Я не понимаю.
— Любовь, Нездешний. Остерегайся любви. Я вижу рыжеволосую женщину, которая принесет тебе горе.
— Я ее больше не увижу, Хеула.
— Кто знает? — проворчала старуха.
Как только Нездешний ступил за порог, слева от него мелькнула какая-то тень. Он пригнулся, и над головой у него просвистел меч. Упав плечом вперед, он привстал на колени, и его нож, пролетев по воздуху, вонзился нападавшему в горло. Враг упал на колени, выдернул нож — из раны хлынула кровь, и он рухнул ниц, уже бездыханный. Нездешний огляделся и подошел к убитому — этого человека он видел впервые.
Он вытер нож и убрал его на место. Хеула вышла на порог. — С тобой опасно знаться, — хмыкнула она. Он впился глазами в ее морщинистое лицо:
— Ты знала, что он здесь, старая ведьма.
— Да. Удачи тебе, Нездешний. Будь осторожен.
Нездешний ехал на восток. Лес здесь стоял стеной, и воин держал арбалет наготове, пристально вглядываясь в чащу. Ветви переплетались над головой, солнечные лучи едва пробивались сквозь листву. Через час он повернул на север, чувствуя, как сводит шею от напряженного ожидания.
Кадорас — не тот человек, от которого можно просто отмахнуться. Его имя в темных притонах всех городов произносят не иначе как шепотом: Кадорас Тихий, Прерыватель Снов. Говорят, что хитростью с ним не сравнится никто, а жестокостью — лишь немногие. Впрочем, Нездешний пропускал эти россказни мимо ушей, зная, как может приукрасить молва самое невинное деяние.
Уж он-то понимал Кадораса, как никто другой. Он, Нездешний, Похититель Душ, Меч Хаоса.
Сказители слагали жуткие истории о нем, странствующем убийце, неизменно приберегая их напоследок, когда огонь в очаге уже догорает и посетители таверны собираются по темным улицам идти домой. Нездешний не раз сидел незамеченный в углу, слушая рассказы о своих злодеяниях. Вначале шли сказки о славных героях, прекрасных принцессах, замках с привидениями и блистающих серебром рыцарях — но, когда спускалась ночь, рассказчики подбавляли страху, и люди, расходясь по домам, с опаской вглядывались во тьму, где им чудились Кадорас Тихий или Нездешний.
То-то заплясали бы от радости сказители, услыхав, что Кадораса наняли навеки прервать сон Нездешнего!
Нездешний повернул на запад вдоль линии Дельнохских гор и скоро въехал на большую поляну, где стояло около тридцати повозок. Мужчины, женщины и дети завтракали у костров, а Дурмаст расхаживал между ними, собирая деньги.
Выехав из леса, Нездешний успокоился и рысью двинулся к лагерю. Он разрядил арбалет, ослабил обе тетивы, повесил оружие на пояс и слез с седла. Дурмаст с двумя седельными сумками, перекинутыми через плечо, помахал ему рукой, закинул свою поклажу в ближайший фургон и подошел к приятелю.
— Здорово, — усмехнулся он. — На этой войне можно неплохо заработать.
— Это беженцы?
— Да, едут в Гульготир со всем своим добром.
— Как их угораздило довериться тебе?
— По глупости, — с еще более широкой ухмылкой сказал Дурмаст. — В наши дни запросто можно разбогатеть!
— Не сомневаюсь. Когда отправимся?
— Мы только тебя и ждали, дружище. Шесть дней до Гульготира, потом по реке на северо-восток — итого недели три. Потом Рабоас и твои доспехи. Проще простого, не так ли?
— Проще некуда — все равно что змею подоить. Ты слышал, что Кадорас в Скултике?
Дурмаст в насмешливом ужасе вытаращил глаза.
— Нет.
— Он охотится за мной — так мне сказали.
— Будем надеяться, что он тебя не найдет.
— Ради его же блага. Сколько у тебя с собой людей?
— Двадцать. Хорошие ребята, надежные.
— Хорошие, говоришь?
— Ну, подонки, само собой, но в бою молодцы. Хочешь поглядеть?
— Спасибо, я только что поел — еще стошнит. А беженцев сколько?
— Сто шестьдесят. Есть смазливые бабеночки, Нездешний. Нас ждут приятные деньки.
Нездешний, кивнув, обвел взглядом лагерь. Они, конечно, решились на это со страху — но все-таки жаль их. Жаль, что они вынуждены довериться Дурмасту. Жизнь-то они сохранят, но в Гульготир прибудут нищими.
Он перевел взгляд к югу, оглядел лесистые холмы, и его внимание привлекла вспышка света.
— Что там такое? — спросил Дурмаст.
— Кто его знает. Может, кварц блеснул на солнце.
— Ты думаешь, это Кадорас?
— Все возможно. — Нездешний отвел коня в сторону и устроился в тени под разлапистой сосной.
Высоко на холме Кадорас вложил подзорную трубу в кожаный футляр и сел на поваленный ствол. Это был высокий худощавый человек, черноволосый и угловатый. Шрам, протянувшийся от лба до подбородка, раздвигал в дьявольской усмешке губы. Глаза у него были серые, как хмурое небо, и холодные как зимний туман. Он носил черную кольчугу, темные штаны и высокие сапоги. По бокам на поясе висели два коротких меча.
Внизу в повозки запрягали волов, и караван выстраивался головой на север. Дурмаст занял место впереди, поезд двинулся к Дельнохскому перевалу. Нездешний ехал в хвосте.
Заслышав позади шорох, Кадорас резко обернулся. Из кустов вылез молодой человек и изумленно заморгал, глядя на нож в руке Кадораса.
— Он не пришел, — сказал парень. — Мы ждали там, где ты велел, но он не пришел.
— Прийти-то он пришел, да вы его проморгали.
— Валвин пропал. Я послал Макаса поискать его.
— Он найдет его мертвым.
— Откуда ты знаешь?
— Как не знать? Он сам на это напрашивался.
Кадорас встал, глядя вслед каравану. Боги, ну откуда берутся такие дураки? Ничего им в башку не вдолбишь. Конечно же, Валвин мертв. Ему было велено следить за хижиной Хеулы, но ни в коем случае не трогать Нездешнего. “Почему, — спросил Валвин, — что в нем такого особенного?” Кадорас так и знал, что этот дурак сотворит какую-нибудь глупость, — да ладно, невелика потеря.
Через час вернулся Макас, плотный коротышка с капризным ртом, заядлый грубиян. Он направился прямо к Кадорасу и доложил кратко:
— Убит.
— Ты прикончил старуху?
— Нет. С ней было двое волков — они жрали Валвина.
— И ты не решился прервать их завтрак?
— Нет, Кадорас. Я еще жить хочу.
— Вот и умница. Хеула уложила бы тебя на месте — ее сила очень велика. Кстати сказать, никаких волков там не было.
