Он подошел к своей лошади и дождался Дардалиона.
— Ну, кто хочет проехаться со мной? — Не получив ответа, Нездешний хмыкнул. — Я так и знал. Пошли вон к тем деревьям — там и устроимся.
Немного времени спустя Дардалион уже рассказывал детям старинные волшебные сказки, убаюкивая их своим мягким голосом, а Нездешний лежал у костра, глядя на женщину.
— Хочешь меня? — внезапно спросила она.
— Сколько это стоит?
— С тебя я ничего не возьму.
— Так я не хочу. Глазами ты лжешь не столь успешно, как ртом.
— Что это значит?
— Это значит, что я тебе противен. Я не обижаюсь — я не раз спал с женщинами, которым был противен.
— Не сомневаюсь.
— Вот это по крайней мере честно.
— Я не хочу, чтобы с детьми приключилось что-то худое.
— Ты думаешь, я способен причинить им зло?
— Да, думаю.
— Ты ошибаешься, женщина.
— Не считай меня глупее, чем я есть. Разве ты не уговаривал священника бросить нас? Ну, что скажешь?
— Это так, но...
— Никаких “но”. Без помощи нам не выжить. По-твоему, бросить нас в беде не значит причинить зло?
— Женщина, у тебя язык как бритва. Я ничего тебе не должен, а у тебя нет права придираться ко мне.
— Я к тебе не придираюсь. Это означало бы, что я надеюсь тебя исправить. Я же презираю тебя и тебе подобных. Оставь меня в покое, проклятый!
Дардалион сидел с детьми, пока они не уснули, а после возложил руку на лоб каждому поочередно и произнес шепотом молитву Мира. Девочки лежали, обнявшись, под одним одеялом, а Кулас вытянулся рядом, положив голову на руки. Священник завершил молитву и откинулся назад, обессиленный. Одежда Нездешнего, которую он носил, почему-то мешала ему сосредоточиться. Неясные картины боли, вызываемые ею, теперь смягчились, но все-таки затрудняли ему путь к Истоку.
Отдаленный крик вернул его к настоящему. Где-то там, во мраке, страдала еще чья-то душа.
Священник содрогнулся и подошел к костру, где в одиночестве сидела Даниаль. Нездешний ушел.
— Я оскорбила его, — сказала Даниаль. — Но он такой холодный, такой жестокий — как раз по нынешним временам.
— Да, он таков, — согласился Дардалион, — зато он способен доставить нас в безопасное место.
— Я знаю. Как ты думаешь, он вернется?
— Думаю, что да. Ты сама-то откуда?
— Трудно сказать, — пожала плечами она. — Родилась я в Дренане.
— Славный город. Там много библиотек.
— Да.
— Расскажи, как играла на сцене.
— Откуда ты... ах да, от Истока ведь ничего не скроешь.
— Все намного проще, Даниаль. Мне об этом рассказали дети — ты говорила им, что представляла “Дух Цирцеи” перед королем Ниалладом.
— Я играла шестую дочь, и моя роль состояла из трех строчек, — улыбнулась она. — Но впечатление у меня осталось незабываемое. Говорят, что король мертв — изменники убили его.
— Я тоже слышал. Но не будем думать о печальном. Ночь ясна, звезды сияют, и дети видят сладкие сны. Смерть и отчаяние никуда не денутся до завтра.
— Я не могу не думать об этом. Судьба так жестока. Того и гляди из-за деревьев появятся всадники, и весь этот ужас начнется снова. Знаешь ли ты, что до Дельнохских гор, где стоит с армией Эгель, двести миль пути?
— Знаю.
— Ты будешь драться за нас? Или отойдешь в сторону и дашь нас убить?
— Я не воин, Даниаль, — но в сторону не уйду и останусь с вами.
— Ну а твой друг будет драться?
— Да. Это все, что он умеет.
— Он убийца, — сказала Даниаль, кутаясь в одеяло. — Он ничем не отличается от наемников или вагрийцев. И все-таки я надеюсь, что он вернется, — странно, правда?
— Попытайся уснуть — а я позабочусь о том, чтобы тебе не приснилось ничего дурного.
— Хорошо бы — мне так хочется забвения и покоя.
Она легла у костра и закрыла глаза. Дардалион сделал глубокий вдох и снова сосредоточился, произнося молитву Мира и обволакивая ею Даниаль. Дыхание женщины сделалось глубоким и ровным. Дардалион освободил свой дух от цепей и воспарил в ночное небо, кружа в ярком лунном свете. Его обмякшее тело осталось у костра.
Свободен!
Один в Пустоте.
Усилием воли он перестал подниматься ввысь и начал оглядывать землю в поисках Нездешнего.
Далеко на юго-востоке дрожало багровое зарево горящих городов, на севере и западе светились огни — судя по правильным промежуткам, сторожевые костры вагрийцев. На юге мерцал в лесу одинокий огонек, и Дардалион устремился к нему.
У костра в лесу спали шестеро. Седьмой сидел на камне и хлебал что-то из медного котелка. Слетев к нему, Дардалион почувствовал прикосновение страха. В этом человеке присутствовало зло.
Он хотел улететь, но человек у костра поднял голову и усмехнулся.
— Мы еще разыщем тебя, священник, — прошептал он.
Дардалион замер на месте. Человек поставил свой котелок, закрыл глаза... и уединение Дардалиона нарушилось. Рядом с ним возник воин с черным мечом и щитом. Священник рванулся в небеса, но призрачный воин оказался проворнее и успел коснуться мечом его спины. Боль пронзила Дардалиона, и он закричал.
Воин с усмешкой парил перед ним.
— Я не стану пока убивать тебя, священник. Мне нужен Нездешний. Отдай его мне, и будешь жить.
— Кто ты? — прошептал Дардалион, стараясь выиграть время.
— Мое имя не скажет тебе ничего. Но я принадлежу к Братству и обязан исполнить то, что мне поручено. Нездешний должен умереть.
— Братство, говоришь ты? Ты тоже священник?
— Если хочешь — да, только тебе, жалкий святоша, не понять, чему я служу. Сила, хитрость, коварство, страх — вот чему я поклоняюсь, ибо они дают власть. Истинную власть.
— Значит, ты служишь Тьме?
— Тьма, Свет... Эти пустые слова только сбивают с толку. Я служу Князю Лжи, Создателю Хаоса.
— Почему ты преследуешь Нездешнего? Он не мистик.
— Он убил того, кого убивать не следовало, хотя тот человек, без сомнения, вполне заслужил свою смерть. Теперь Нездешний должен умереть сам. Ты приведешь его ко мне?
— Я не могу.
— Ползи же своей дорогой, червь. Мне омерзительна твоя кротость. Я убью тебя завтра, когда стемнеет. Я найду твой дух, куда бы он ни скрылся, и уничтожу его.
