Когда же мы подходим к белым занавесам, отделяющим нас от Леса, мне приходится собрать всю силу воли, какая у меня имеется, чтобы отогнуть вуаль из паутины и шагнуть за нее. Ближайшие искореженные деревья стоят меньше чем в десяти шагах от меня. Их ветки упираются в созданные Ронином паутины, которые обвиваются вокруг суков и путаются.
Мое дыхание ускоряется. Я невольно тянусь к своим мечам.
– Я буду рядом, – говорит Фаут мягко, как будто хочет отвлечь меня от жутких деревьев.
Мои пальцы сжимаются вокруг рукояток мечей. Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, вспоминая удары трости Кендары по моим ногам и нарастающую боль. Один удар за каждый раз, когда я вздрагивала, когда выдавала свой страх. Один удар за каждый раз, когда мое лицо меня выдавало, искажаясь от боли или неуверенности. Она повторяла этот урок неделю за неделей, пока мои ноги не опухли и не покрылись синяками, пока я не научилась сражаться, не выдавая своих эмоций до последнего вздоха.
Когда мое сердце наконец успокаивается, я делаю решительный шаг навстречу Лесу. А затем следующий. Я считаю свои шаги, но не захожу за границу, где шуршат деревья. Мою кожу покрывают мурашки от нарастающего во мне страха. Я останавливаюсь, сделав ровно двадцать пять шагов в глубь Мертвого Леса. Но все еще могу разглядеть белый навес, отделяющий Край Пряльщиков. Прижимая мечи к своим бокам, жду.
Меня не покидает мысль о том, что нечто древнее, нечто озлобленное пробуждается вокруг меня. И внезапно я понимаю, почему ощущения в садовом лабиринте казались мне такими знакомыми – точно как здесь. Что бы ни находилось в том саду, оно каким-то образом связано с этим Мертвым Лесом, хотя я и понятия не имею, как такое возможно, если только сад не расположен куда ближе к лесу, чем я думала. Но что же тогда насчет того существа, чьи шорохи я слышала и которое пробилось по выложенным камнями тропинкам в саду?
Однако сейчас не время позволять мыслям блуждать в том направлении. Несмотря на то что я знаю, чего мне стоит здесь ожидать, картина того, как из гнилых стволов появлялись лица людей, все еще заставляет холодок бежать по моему позвоночнику. Шишковатые ломаные пальцы, тянущиеся наружу, растягивающие зеленовато-серую кору, которая спадает, точно мертвая кожа. Их набухшие, щурящиеся глаза, плачущие липким соком.
У меня опять начинают дрожать руки. Я сжимаю мечи так сильно, что мои пальцы начинают неметь. Чтобы и ноги не застыли на месте от страха, я начинаю медленно обходить деревья полукругом. Тепло магии согревает мне грудь. Я пытаюсь сконцентрироваться на этом тепле, но у меня лишь учащается дыхание, и сердце начинает стучать сильнее, отдаваясь в ушах.
Их рты растягиваются, но в глотках у них ничего нет, кроме завитков и изгибов сморщившейся старой коры. Все мое внимание приковывают эти губы из древесины и гнили. Они все двигаются синхронно, и я вдруг с нарастающим ужасом осознаю, что все они повторяют одно и то же. Одно слово, опять и опять: «Беги».
У меня перехватывает дыхание, застревая в горле, и я практически сдаюсь, чуть не бросаюсь наутек. Однако сквозь туман страха мои инстинкты ухватываются за одну-единственную мысль, которая заставляет меня остаться на месте: как духи могут разговаривать?
Корни у меня за спиной оживают, приходя в движение. Я резко разворачиваюсь и вижу, как они поднимаются, стряхивая с себя ошметки земли. Грязь сыплется мне на ботинки.
У меня вновь учащается пульс, и я, стиснув зубы, спрашиваю:
– Почему вы говорите мне бежать?
Если эти духи каким-то образом могут со мной общаться, то могут и рассказать мне, что удерживает их в ловушке Мертвого Леса.
Однако по их лицам я не могу увидеть ответа на свой вопрос, они лишь прячутся вновь, и стволы деревьев закрываются. Один лишь корень, как щупальце, хватает меня за ногу. Я взмахиваю мечом, пытаясь его разрубить. Корень извивается и отступает, точно змея.
Что-то пачкает лезвие моего меча. Сначала мне кажется, что это древесный сок. Он пропитывает корни и налипает, как вязкие нитки, на ветки над моей головой. Второй корень бросается на мою ногу, что-то острое тянется по моей спине, словно грабли. Мои мечи проносятся по воздуху, когда я пытаюсь высвободиться. Разрубленные ветки падают к моим ногам, и что-то влажное, клейкое и липкое течет с их скрюченных, как пальцы, разрубленных концов.
Новые и новые ветки хотят вцепиться мне в волосы. Все мои мысли о том, что минуту назад я хотела мирно поговорить с деревьями, исчезают. Я не могу сконцентрироваться. Не могу даже думать или разглядеть что-либо помимо этих жутких глаз, цепляющихся за меня пальцев и зазубренных ногтей, желающих вонзиться в меня, кроме ртов, которые визжат, когда корни выскакивают из их глоток и разрывают их лица на части. Мои мечи действуют на одних моих инстинктах и рефлексах, потому что мой разум парализован испугом, приказывает мне подчиниться призыву деревьев и броситься прочь.
Что-то похожее на сухой скрежет раздается среди воя деревьев. Я озираюсь, ища источник звука, который как будто бы исходит из одного из стволов, такого же кривого и скрюченного, как остальные, но неестественно набухшего. Из разрывающейся коры течет черная живица, как будто ствол наполнен жиром или разбух от воды. Кора ломается и слезает слоями, когда ствол размыкается. Что-то выходит оттуда и тянется ко мне.
Точно оживший ночной кошмар, почерневшие, скрюченные руки расталкивают локтями мертвую кору, и жуткое существо вытискивается из дерева. То, что однажды было головой, выступает наружу, затем впалый торс, из которого в разные стороны торчат ребра.
«Сестры, защитите меня», – думаю я в панике, которая пришпиливает меня к одному месту и давит на легкие. Когда переломанные руки уродливого существа дотягиваются до земли, с его плеч падает клок волос. Белоснежных волос.
Это существо – и липкая кровь, что покрывает деревья, – все, что осталось от тенеблагословленного, который пытался убить меня накануне.
Он похож на месиво из хрящей и костей. Даже его тело падает на землю с характерным глухим ударом, он определенно стал частью Мертвого Леса. То, что осталось от его кожи и мышц, теперь тащится за ним по земле, ниспадая с черепа и плеч, частично оставаясь внутри ствола дерева, точно нити марионетки из некогда живой плоти. У него теперь нет лица, лишь впадина вместо рта, которая намекает, что когда-то он был похож на человека.
Его торс заканчивается обрубком, а конец позвоночника с вьющимися вокруг древесными лозами, тянется за ним, как хвост. Его пальцы вонзаются в землю, и разбитое тело движется в мою сторону, я не могу сдержаться и кричу, размахивая клинками, целясь в его руки. Его кровь стала черной и густой, струясь по земле при каждом моем ударе. Его горло издает скрежещущий звук, когда дерево пытается затянуть его обратно, дергая за нитки. Он извивается, как рыба на леске, и я не могу больше на это смотреть.
Я пинаю тянущийся ко мне корень и несусь прочь, едва не спотыкаюсь на других корнях, которые выскакивают на моем пути. Мои мечи рассекают воздух при каждом малейшем движении вокруг, когда я мчусь мимо деревьев, которые изгибаются и трясутся передо мной. Мое дыхание сбивается, легкие жжет от нехватки воздуха. Я чувствую его ненависть ко мне своей спиной, пытаясь от этой ненависти убежать, души воют в своих древесных ловушках вокруг меня.
