– Странный способ добиться желаемого, – соглашается она. – Если бы королева Мейлир хотела развязать войну, то могла бы нанять шаманов, чтобы те напали на ее границы и заявили потом, что действовали под указом империи. Если же она знала, что ты рождена шаманкой, и хотела пробудить твое ремесло, почему бы тогда просто не отправить тебя сразу к Ронину, чтобы он помог тебе цивилизованным способом?
– Она бы не стала этого делать. Она бы ни за что не стала помогать рожденному шаманом.
Саенго морщит нос.
– Здравая мысль. Но все же это какой-то замкнутый круг.
– Может, она сделала это намеренно? Не хотела, чтобы хоть какие-то следы потом привели обратно к ней. Если бы я погибла от рук шаманов, она бы сказала, что империя пыталась убить ее будущую Тень, и выдвинулась бы на войну. Но, так как вместо этого пробудилось мое ремесло, она заявила, что я была ньювалинским шпионом.
– И теперь у нее все равно есть причина отправиться на войну, – заканчивает за меня мысль Саенго.
– Это глупо, но я полагала, что если мне удастся предотвратить войну, то тем самым я снова заслужу благосклонность королевы. Война ведь разрушит королевство и отнимет тысячи жизней мирных эвейвианцев. Я даже не думала о том, что она может умышленно желать войны.
– Я бы тоже об этом не подумала.
– Но почему же я? – говорю я, чувствуя растерянность из-за того, что явно упускаю что-то важное в этой ситуации. – Нанять шаманов, чтобы убить кого-либо из учеников Кендары, кажется вполне достаточно, чтобы заявить, что ее будущая Тень оказалась под угрозой. Неужели она хотела избавиться от меня заодно, потому что это удобно?
– Получается, она узнала, кто ты такая, совсем недавно, иначе бы не позволила Кендаре брать тебя в ученицы? – она высвобождает письмо из моих стиснувшихся на бумаге пальцев и убирает клочок бумаги с моим именем обратно внутрь письма.
Я качаю головой, внезапно вспоминая, что мы совсем забыли о нашей главной и срочной проблеме, – а это Мертвый Лес.
– Прости. Все это не имеет значения. Что сделано, то сделано. Так как я ничего нового так и не узнала про Ронина в Вос-Гиллисе, мне придется еще раз пробраться в лабиринт и посмотреть, что он там скрывает. Я почти уверена, что смогу разузнать там что-то о его тайнах.
– Что-то вроде огромного паука?
Я вздрагиваю.
– Вероятно. Но там находится что-то еще – что-то, что по ощущениям очень похоже на Мертвый Лес. И что бы это ни было, оно должно иметь непосредственное отношение к самому Лесу. Может, это связано как-то и с магическими силами Ронина, а если так, то это связано и с причинами, по которым он теряет контроль над Лесом.
– У меня есть одна теория, – раздается низкий голос.
Я подскакиваю на месте, и машинально тянусь к своим мечам, которых у меня с собой нет. Саенго тихо прячет письмо Кендары в складках своей туники. На противоположном конце книжного стеллажа, упираясь плечом в полку, стоит Тейерн.
– И как долго ты тут стоишь? – спрашиваю я. Сестры, и как я могла позволить себе так отвлечься на письмо, что даже не услышала его приближающихся шагов?
– Не очень долго, – заверяет он меня, одаривая многозначительной улыбкой, от которой мне хочется снова вызвать его на дуэль. – Но вполне достаточно, чтобы услышать, что ты планируешь снова отправиться в лабиринт. Я думал, тебе нужна для этого моя помощь.
Он даже не пытается сделать виноватый вид из-за того, что подслушивал. И несмотря на то что мне хочется прогнать его, мне все равно становится любопытно.
– И что за теория?
Он отходит от стеллажа, выпрямляясь и показывая книгу, которую держит в руках.
– Если конкретно, у меня есть теория относительно магических сил Ронина. Помнишь об этом? Я читал этот сборник мифов в тот день, когда мы встретились.
Я щурюсь при виде знакомой обложки.
– К чему ты клонишь?
– В «Сказке о лесорубе» главный герой пытался получить силы богов тем, что приказал шаманам поглотить магию своих родных. А теперь посмотри на вот это.
Он пролистывает страницы, а затем показывает выполненный чернилами рисунок существа, наполовину человека, наполовину волка. Мне приходится подойти поближе, чтобы разглядеть его. Существо на рисунке склоняется, его спина принадлежит волку, но ноги у него человеческие. Лицо же у него жуткая смесь человеческих и волчьих черт, длинные клыки торчат через его разорванные щеки.
Тейерн говорит:
– Это история о шамане, который пытался заполучить магию, сравнимую с силами богов, тем, что создал противоестественную связь со своим фамильяром. Он собрал духовную кровь своего волка-фамильяра и выпил ее, тем самым став единым целым с этим существом. Хотя внешне его черты и исказились настолько, что его невозможно было узнать, он возомнил себя самым могущественным существом из живущих. Однако трансформация оказалась слишком сильной, и он вскоре умер.
Тейерн захлопывает книгу, однако картинка уже запечатлелась в моей голове. Я снова кошусь на Саенго. Она выглядит обеспокоенной, прижимая кулак к своему горлу.
– Ты думаешь, что Ронин сделал что-то подобное, как этот шаман? Что он… поглотил своего пряльщика?
Тейерн опускает руку с книгой.
– Подобная практика была запрещена и предана забвению, однако незадолго до Ялаенгского завоевания существовало немало шаманов, которые пробовали сделать подобное. Никто из них не выжил. Но что, если у Ронина и правда получилось? – он откидывает свои белоснежные волосы с плеча, выглядя неимоверно серьезным. – Это объясняет, как ему удается обладать магией здесь, в самом сердце Мертвого Леса, в то время как ни один другой шаман не рискует приводить своего фамильяра даже близко к этим деревьям.
Я скрещиваю на груди руки, прислоняясь спиной к стеллажу. То, о чем говорит Тейерн, объясняет много чего относительно паучьего короля. Тем не менее при мысли о том, что это был Ронин, который пробирался по садам в ту ночь, когда я забралась в лабиринт, у меня мурашки бегут по спине.
Если он и правда был таким могущественным сеяльщиком, что сумел создать столь неестественную связь со своим фамильяром, то этого было бы, наверное, достаточно, чтобы одолеть Бездушного и подчинить своей воле Мертвый Лес. Сеяльщики чаще всего управляют растениями так, что могут контролировать жидкости внутри их. Печально, что Ронину проходится править в единственном месте, где он не может как следует воспользоваться своим ремеслом так, как это задумано природой.
Однако это не помогает объяснить все. Даже сейчас фантом той силы призывает меня вернуться в садовый лабиринт. Что-то определенно там находится, и, учитывая все сказанное, это должен быть фамильяр Ронина.
Саенго тихо охает, неожиданно приваливаясь боком к стеллажу. Не раздумывая, я бросаюсь к ней на помощь. Она бледнеет, и ее губы сжимаются от внезапной боли. Пот выступает у нее на лбу.
