– Не все изобретения создаются магами – лишь самые бесполезные, – насмешливо проговорил Комозуа. – Впрочем, я не знаю, как производят жидкий воздух, – продолжал он, резко выхватывая пузырек из рук девушки. – Эту ампулу я получил от одного алхимика незадолго до разграбления Напоки. Мастерскую того умельца сожгли темискирцы, а вместе с ним умер секрет изготовления этого вещества.
– Как по-твоему, что будет с твоей мастерской, когда ты перестанешь производить адамант для ремонта купола? – поинтересовался Ластианакс. – Ты же сам слышал, что сказал только что лейтенант-птицелов: темискирцы убеждены, что твое золото идет на поддержку восстания в Напоке…
– Я слишком скуп, чтобы отдавать свои деньги кому бы то ни было, – надменно ответил Комозуа.
– В день, когда темискирцы перестанут нуждаться в твоих услугах, ты можешь попрощаться со всем этим! – воскликнул Ластианакс, поочередно указывая на печь, чаны и десятки суетившихся вокруг рабочих.
– Не пытайся убедить меня, давя на жалость, носкут. Мой ответ – нет.
Раздосадованный, Ластианакс попытался найти другие аргументы, чтобы убедить стеклодува, но тут вмешалась Пирра:
– Вы не показали бы нам эту склянку лишь ради того, чтобы помахать ею у нас перед носом. Сколько вы хотите?
На губах Комозуа появилась веселая улыбка.
– Твоя подружка разбирается в жизни намного лучше тебя, – обратился он к Ластианаксу по-напокски.
– Она не моя подружка, – возразил юноша. – Так сколько?
Несколько секунд Комозуа изучающе рассматривал магов.
– Тысяча гиперов, – ответил он наконец.
– Считай, что они твои, – сказал Ластианакс.
Пирра тут же яростно прошептала ему на ухо:
– Это слишком много, нужно торговаться!
– Слишком поздно, – заявил Комозуа, показывая свой золотой зуб. – Ты до сих пор не понимаешь ценности вещей, носкут, в том числе и цену твоей собственной работы. Вопрос закрыт, – добавил он на напокском. – Вы получите ампулу, как только я получу гиперы.
Он спрятал флакон в карман кожаного фартука и с довольным видом похлопал себя по груди. Злясь на Комозуа, а еще больше на себя, Ластианакс уже хотел было встать со стула, как вдруг мастер-стеклодув произнес:
– Послушай-ка, носкут… Сегодня утром мы с другими главами ремесленников немного поговорили, и, полагаю, эта тема заинтересует и тебя тоже. Ты слышал разговоры про выборы нового василевса?
– Слышал, – ответил Ластианакс, не понимая, куда клонит стеклодув.
– Мы ищем гиперборейца, который не находился бы под каблуком у темискирцев, – проговорил Комозуа. – И у которого достаточно денег, чтобы оплатить участие в выборах.
Удивленный этим заявлением, Ластианакс почесал затылок.
– Мне казалось, ты не поддерживаешь гиперборейцев, – проговорил он в конце концов.
– Я предпочитаю жить под управлением знакомого мне гиперборейца, а не темискирского генерала, уж поверь, – ответил Комозуа, ковыряясь в ухе грязным мизинцем. Пирра поморщилась от отвращения. – И потом, ты, по крайней мере, не прогнивший политик. Работая министром усреднения, ты сделал кое-что полезное. Люди с нижних уровней вспомнят об этом. Итак, носкут, как ты смотришь на то, чтобы выставить свою кандидатуру на грядущих выборах?
Ластианакс покачал головой.
– Даже если бы я захотел это сделать, все равно не смог бы: я осужденный законом преступник.
– Такое случается с лучшими из нас, – лениво протянул Комозуа, щелчком пальцев избавляясь от комочка ушной серы. – Жаль. А что насчет тебя? – обратился он к Пирре.
Девушка, как зачарованная наблюдавшая за гигиеническими процедурами стеклодува, вскинула брови.
– Я? – удивленно переспросила она.
– А что, у тебя тоже нелады с законом?
– Нет, – ответила Пирра. – Но я же женщина.
– И что с того?
Пирра просияла.
– Мне начинает нравиться твой бывший наниматель, – заявила она, поворачиваясь к Ластианаксу.
Потом со вздохом добавила:
– Люди ни за что не проголосуют за женщину.
– Почему нет? – возразил Комозуа. – Ты молода, прекрасно образованна, явно намного сообразительнее моего бывшего подмастерья-стеклодува, который рядом с тобой просто полудурок («Очень мило», – процедил сквозь зубы Ластианакс), а главное, на тебя приятно смотреть.
– Не понимаю, каким образом последний довод относится к делу, – кисло заметила Пирра.
– Поверь, у красавицы шансов на успех больше, чем у дурнушки, – объяснил Комозуа. – Красота очень помогает в жизни. Если уж ты сейчас не попытаешься занять место василевса, какая еще женщина это сделает?
Ластианакс видел, что последний аргумент попал в цель. Пирра сдвинула брови и с задумчивым видом откинулась на спинку стула.
– Подумай об этом, – продолжал Комозуа. – Когда вы вернетесь с золотом, чтобы обменять его на ампулу, мы обсудим это еще раз.
Пирра хранила молчание, пока Ластианакс вел ее обратным путем через Малую Напоку, не произнесла ни слова, пока они поднимались по лестницам пропускных пунктов. Девушка молчала всю дорогу до библиотеки. Ластианакс не стал мешать ее размышлениям, уверенный, что она придет к тому же выводу, что и он: даже если она выставит свою кандидатуру на выборах, то все равно потерпит неудачу. Тем сильнее было его удивление, когда Пирра, едва войдя в библиотечное хранилище, немедленно бросилась к стопке пергаментов, лежащих на столе рядом с планами Экстрактриса, схватила один и стала что-то быстро записывать. Ластианакс сделал вид, что хочет посмотреть на план, и заглянул в записи Пирры. Она составляла список идей для своей будущей политической программы. После долгих колебаний Ластианакс сел напротив нее и выпалил:
– Мне кажется, ты не должна принимать участия в выборах. Это опасно, и у тебя нет шансов избраться.
По выражению лица Пирры он тут же понял, что выбрал неудачные выражения: зеленые глаза девушки метали молнии.
– Что, думаешь, никто не станет за меня голосовать? – гневно спросила она. – Считаешь, из меня получится плохая правительница?
– Нет, конечно же, нет! – воскликнул Ластианакс. – Я убежден, что ты талантливее и способнее большинства магов, работавших в Магистериуме на протяжении последних пяти поколений, – заверил он Пирру. – Просто дело в том… – продолжал он, тщательно подбирая слова. – Ты не хуже меня знаешь, зачем темискирцы выдвинули эту идею с выборами: он хотят посадить Филона на трон василевса, чтобы уже никто не мог им перечить. Они ни за что не позволят победить кому-то другому. С нашей стороны было бы глупо надеяться на успех.
Девушка не отвечала, и маг добавил:
– Просто я боюсь за тебя, вот и все.
Казалось, его доводы обескуражили Пирру. Она принялась теребить уголок листа, на котором минуту назад делала записи. Ластианаксу стало совестно из-за того, что он подрезает Пирре крылья, юноша давно не видел, чтобы она бралась за какое-то начинание с таким энтузиазмом. Он знал, как трудно ей жилось после защиты: все ее товарищи получили посты в Магистериуме, тогда как она была обречена на безделье.
