Фретон с трудом сдержал вскрик. Олигархи повскакали с мест, издавая испуганные восклицания. В следующий миг Ликург превратился в вихрь пыли и снова появился за спинами генералов. В мгновение ока он перерезал горло двум олигархам, и те упали, заливая пол потоками крови. Ликург снова исчез, затем вновь материализовался в другом месте и продолжил истреблять темискирских олигархов. Воспользовавшись всеобщим смятением, Алькандр вырвался из рук солдат-птицеловов. Оглушив двоих ударами по голове, он схватил громовое копье и поразил электрическим током еще троих.
Фретон в ужасе наблюдал за этой сценой, съежившись за балюстрадой, не в силах двинуться, и молился, чтобы ни маг, ни бушующее внизу чудовище не догадались посмотреть наверх. Пока Ликург приканчивал последних оставшихся в Зале базилик живых людей, Алькандр подошел к Филону, корчившемуся на ступенях перед троном.
– Ты посмел… превратить собственного отца в лемура, – пробулькал новый василевс.
У него изо рта текла кровь.
– Я ведь говорил: не нужно меня недооценивать, – напомнил маг.
Одним ударом кинжала Алькандр прикончил Филона.
Ластианакс
Несколько часов после падения Лофадя прошли как в тумане. Ластианакс чувствовал, что кто-то бормочет ему на ухо какие-то слова утешения, что его берут за руку и ведут по лабиринтам Малой Напоки. Он ничего не понимал, ничего не видел. Каждую секунду его мучила единственная мысль: он больше никогда не сможет поговорить с отцом.
Лишь когда на город опустился вечер, юноша начал мало-помалу осознавать, что происходит вокруг. Он находился в стеклодувной мастерской Комозуа, сидел на перевернутом ведре в комнате, заваленной старым, пыльным оборудованием. Рядом обнаружился Петрокл: друг нервно поглядывал в затянутое паутиной окно. Время от времени в небе мелькали силуэты птиц рух, патрулирующих город.
– Они знают, что мы прячемся в Малой Напоке, нельзя здесь долго оставаться, – пробормотал Петрокл.
– Где Пирра? – спросил Ластианакс.
Петрокл повернулся к нему, явно обрадовавшись, что приятель начал говорить.
– Жена Комозуа лечит ее поврежденную ногу. Скоро она к нам присоединится.
Словно в подтверждение его слов дверь каморки отворилась, и внутрь, опираясь на костыль и прихрамывая, вошла девушка: на ее ногу наложили лубок. За ней следовал подмастерье стеклодува: было видно, что пареньку приятно заботиться о такой очаровательной пациентке. Подмастерье и Петрокл помогли Пирре сесть на единственный в каморке не сломанный стул и вытянуть ногу горизонтально, подставив под нее второе ведро. Подмастерье принес девушке дымящуюся чашку и спросил, не нужно ли ей чего-нибудь еще, но Петрокл решительно приобнял паренька за плечи и подтолкнул к выходу.
– Спасибо, а теперь давай-ка, проваливай, – сказал он и закрыл дверь.
От чашки в руках Пирры поднимался сладковатый запах. Петрокл сморщил нос:
– Только не говори, что пьешь…
– Да, это отвар из сока синего лотоса, – вздохнула девушка. – Помогает от боли. Эффективное средство. Жена Комозуа заверила меня, что доза очень маленькая и не вызовет привыкания.
– Надеюсь, маги-целители с ней согласятся, – фыркнул Петрокл. – Нет ничего опаснее самопровозглашенных костоправов со второго уровня.
– Вообще-то, жена Комозуа вправила мне вывих, – сердито заметила Пирра. – Где Барсида?
– Когда я в последний раз с ней говорил, она пыталась запихнуть свою птицу рух между двумя плавильными чанами. Комозуа недоволен.
– Интересно почему, – саркастически проговорила Пирра. – Так ты теперь разговариваешь с Барсидой?
– Без ее помощи мы все ни за что не выбрались бы из этой передряги живыми, – ответил Петрокл, пожимая плечами.
– Не все, – пробормотал Ластианакс.
Петрокл и Пирра повернулись к нему, оба мгновенно погрустнели и глядели на друга с сочувствием. Пирра взяла юношу за руку и посмотрела ему в глаза. Молодой человек понимал, что нужно спросить, как она себя чувствует, сильно ли болит вывихнутая нога, сколько времени она будет заживать… Он мог думать только об отце.
– Это моя вина… Я не должен был… Он…
Ластианакс умолк, не в силах выразить переполняющие его эмоции.
– Твой отец сам так решил, – сказала Пирра. – Он с радостью пожертвовал собой ради тебя.
Ластианакс покачал головой. Он начал понимать, что придется сообщить матери о гибели Лофадя. И как забрать его тело, когда за ними по пятам гонятся темискирцы?
– Я так и не сказал ему, что больше на него не сержусь, – прошептал юноша.
– Уверена, он это знал, – ответила Пирра. – Поверь, все твои переживания очень легко угадать, Ласт.
Молодой человек улыбнулся ей сквозь слезы. Девушка наклонилась и поцеловала его. Несмотря на снедавшую его скорбь, это проявление чувств сделало Ластианакса очень счастливым. Петрокл кашлянул.
– Эй, вообще-то, я еще здесь.
Дверь снова открылась, и вошел Комозуа. Пирра и Ластианакс отпрянули друг от друга. Стеклодув держал в руках большой синий резак, покрытый полосками орихалка.
– Ах, ты выглядишь гораздо лучше, носкут, – обратился он к Ластианаксу. – Перед тем как попросить нас отправиться к тебе на выручку, твой отец велел мне проверить орихалковый куб, доставленный из тюрьмы сегодня утром. Внутри я нашел вот эту штуку. Понимаю, сейчас не время приставать к тебе с расспросами, но… что мне с этим делать?
Ластианакс посмотрел на живую лазурь. Он вдруг понял, что не способен принять ни одного решения. Он чувствовал себя сгоревшим фитилем свечи.
– Мы подумаем над этим вопросом, – вместо него ответил Петрокл, забирая резак. – Дайте нам немного времени.
Комозуа с недовольным видом покачал головой:
– Ладно, но, видишь ли, носкут… Ужасно, что твоего отца постигла такая участь, но ты должен сказать нам, каков дальнейший план действий. Понимаешь, теперь, когда мы вам помогаем, все темискирцы ополчатся против нас – это так же верно, как то, что все рифейские караванщики – пройдохи. Не пройдет и двух дней, как солдаты-птицеловы заявятся сюда с обыском.
– Мы подумаем, – повторил Петрокл. – А прямо сейчас нам всем надо поспать. Во всяком случае, если я не посплю, то просто свалюсь. В вашей берлоге есть кровати? – поинтересовался он, разглядывая сваленные вдоль стен вещи.
Комозуа с явной неохотой отыскал старые циновки, кишащие блохами, и расстелил их на полу каморки. Петрокл и Ластианакс помогли Пирре устроиться на одной из подстилок, потом тоже легли. Измотанный долгим заключением. Петрокл тут же захрапел, да так, что стены задрожали. Одурманенная настоем из синего лотоса Пирра тоже быстро заснула, держа Ластианакса за руку. Молодому человеку не спалось, и все его мысли были об отце. Сейчас ему хотелось бы оказаться рядом с матерью. Она, наверное, места себе не находит, ведь отец не вернулся домой. Возможно ли, что кто-то привез ей тело Лофадя? В конце концов Ластианакс забылся тревожным сном, но по его лицу текли слезы.
