Арка смотрела, как повелитель лемуров уходит, размышляя, стоит ли Ластианакс за этим новым происшествием. В любом случае девочка получила отсрочку, и теперь нужно придумать, как бы сбежать. Она проверила, как натянуты цепи, но те были зафиксированы в земле слишком крепко, так что вырвать их при помощи магии Арка бы не смогла. Она поглядела на огромную сосульку, намерзшую под потолком прямо над ней.
– Как ты смогла выбраться из-под лавины?
Пентесилея стояла, прислонившись к колонне, сжимала копье обтянутыми перчатками руками и смотрела на девочку. Во всяком случае, Арка предположила, что царевна на нее смотрит: шлем полностью скрывал ее лицо, даже глаза прятались в тени прорезей металлической маски.
– Как тебе это удалось? – повторила Пентесилея. – Я два дня раскапывала снег, но так и не смогла тебя найти.
Арка прищурилась и вновь посмотрела на сосульку. Она не могла не признать, что перед ней уже не та Пентесилея, которую она знала в детстве. Возможно, царевна и не была лемуром, но все случившееся с ней оставило глубокий след, причем Пентесилея изменилась не только внешне.
– Я расскажу тебе, как выбралась из-под лавины, если ты объяснишь, как смогла выжить в Напоке и почему теперь служишь ему, – проворчала она. – Это же он поджег лес. Он враг амазонок.
– Судьба амазонок меня больше не заботит, – ответила Пентесилея лишенным всяких эмоций голосом.
– Почему? – спросила Арка, преисполнившись злости и недоверия. – Что случилось? И ты не могла бы снять этот шлем? У меня такое чувство, будто я разговариваю с пустыми доспехами.
Девочка произнесла это небрежно – таким тоном она могла бы поинтересоваться у Стерикса, почему он носит свой колпак; она так и не узнала, почему мальчик постоянно ходил в том странном головном уборе, и теперь уже не узнает, потому что Стерикс умер. Повисло долгое молчание, и Арка поняла, что шлем Пентесилеи не просто часть военной экипировки – это ширма.
– Случилось то, что ты бросила меня в Напоке, – в конце концов ответила Пентесилея ровным голосом. – Что же до моего шлема… Ты действительно хочешь увидеть, что осталось от моего лица?
Перед тем как убежать, Арка видела, как псы темискирских воевод вгрызаются в лицо царевны, их клыки превратили ее нос, рот и щеки в кровавое месиво… Арке и в голову не могло прийти, что ее подруга оправится от таких ран, однако Пентесилея – или то, что от нее осталось, – выжила. Сглотнув, Арка кивнула.
Она догадалась, что царевна не ждала утвердительного ответа на свой вопрос.
– Хорошо, – произнесла Пентесилея.
Она обеими руками взялась за шлем и медленно его сняла. Арка помнила лицо царевны: светло-карие глаза, густые и слегка вьющиеся каштановые волосы, милые круглые щеки, совершенно не соответствующие твердому характеру Пентесилеи.
Волосы, щеки и один глаз исчезли.
Нижнюю часть лица царевны заменила орихалковая челюсть с отверстием в форме полумесяца на месте рта, над этим протезом нависала одутловатая плоть. Вместо носа – две дыры. Левая скула просела, веко закрывало пустую левую глазницу. Словно стремясь уничтожить последнее напоминание о своей былой внешности, царевна сбрила волосы, и ее голый череп довершал жуткую картину.
От Пентесилеи остался лишь один глаз, пристально глядевший на Арку.
– Вот что ты оставила, убегая, – сказала царевна.
Ее голос вырывался из отверстия в протезе и звучал глухо, словно кто-то трубил в рог овцебыка. Очевидно, внутренний механизм позволял ей произносить слоги, управляя вырывающимся из легких воздухом. Арка долго молчала, не в силах вымолвить ни слова.
– Я не думала, что ты выживешь, – прошептала она наконец.
– Я и не должна была выжить, но ты ведь теперь знаешь о проклятии, – ответила Пентесилея.
Она положила шлем на основание колонны.
– После нападения собак я пережила невообразимые мучения, – продолжала царевна. – Я не могла умереть, я не могла жить, я осталась просто куском плоти, не способным думать ни о чем, кроме боли. Я страдала бы до сих пор, если бы меня не нашел Алькандр. Именно он забрал меня и несколько месяцев заботился обо мне в Темискире, он дал мне некое подобие жизни благодаря этому протезу.
Она указала на свою орихалковую челюсть.
– Без нее я не могла бы ни говорить, ни есть, ни даже нормально дышать. Я завишу от нее.
Арка набрала в грудь побольше воздуха.
– Ладно, я понимаю, почему ты чувствуешь себя обязанной ему, – проговорила она, стараясь справиться с голосом. – Но это не объясняет того, почему ты ему помогаешь…
– Не ты одна меня бросила, – ответила Пентесилея.
Ее единственный глаз так мрачно блеснул, что Арка внезапно догадалась, какое воспоминание показал Пентесилее змееныш.
– Вначале мне была невыносима мысль о том, что я обязана какому-то темискирцу, – продолжала царевна своим механических голосом, из-за которого у Арки складывалось впечатление, что она говорит с лемуром. – Я думала, что он удерживает меня в Темискире силой. А потом в один прекрасный день он сказал, что я вольна вернуться к амазонкам, если захочу.
– Он так сказал, чтобы ты была у него под каблуком! – воскликнула Арка. – Он манипуля…
– Вот только он дал мне все необходимое для путешествия, – перебила ее Пентесилея. – Лошадь, припасы, пропуск – все. В общем, я вернулась в Аркадию. В дороге я не снимала шлем, чтобы не пугать людей. Я так торопилась вернуться в лес, думала, что там меня хорошо примут, ведь есть так много амазонок, покалеченных на войне. Я ждала, что мать обрадуется, увидев меня живой. Я ошибалась.
Пентесилея прикрыла единственный глаз, как будто ей стало трудно вспоминать.
– Дежурившие на опушке леса часовые отказались меня пропустить. Вероятно, они меня не узнали, даже не поняли, сколько мне лет. В итоге я сумела убедить их позвать мою мать.
Пентесилея взяла шлем и повертела в обтянутых перчатками пальцах. Раздались механические щелчки. Арка сообразила, что Пентесилея лишилась не только лица: ее пальцы тоже заменили механические протезы.
– Лучше бы мать меня не узнала, – продолжала царевна. – Это было бы легче перенести. Однако мать меня отвергла. Узнав, что мой протез сделан из орихалка и что отныне я завишу от магии, она приказала стражницам не пускать меня в лес. Она даже не захотела со мной говорить, словно я вдруг умерла для нее. Вместо того чтобы впустить меня домой, она предпочла меня выгнать.
Арка вспомнила о своем разговоре с Антиопой. Царица сказала, что повелитель лемуров украл у нее дочь, правда, не упомянула о том, что он же давал ей шанс вернуть свое дитя… Шанс… Нет, скорее, это была проверка. Повелитель лемуров поставил Антиопу перед выбором: изменить своим принципам или вернуть дочь. Царица предпочла принципы. Арка хотела сказать что-нибудь, но не смогла.
– После встречи с матерью я думала о самоубийстве, но умереть я уже не могла, – продолжала Пентесилея. – Мне не избежать проклятия, мне мешают мои орихалковые протезы. Тогда я вернулась в Темискиру. Хозяин меня ждал. Он спросил, хочу ли я помочь ему завоевать Гиперборею и Аркадию. Я ответила «да».
