Эта маленькая революция стала возможной благодаря разгрому темискирцев. Будучи самым высокопоставленным из оставшихся в живых сотрудников Магистериума, Ластианакс возглавил Временный совет, который занялся организацией выборов нового василевса – от того, что эту идею выдвинул ныне покойный повелитель лемуров, хуже она не стала. Пирра вновь выдвинула собственную кандидатуру, и на этот раз ее избрали подавляющим числом голосов. Сыграла свою роль безоговорочная поддержка жителей Малой Напоки, а также изрядной части женского электората.
Напокцы стали настоящими героями Гипербореи. После захвата ими Экстрактриса они с помощью освобожденных магов вытеснили из города солдат-птицеловов. Последние очаги темискирского сопротивления сосредоточились на седьмом уровне, однако окопавшиеся там солдаты сдались, узнав, что Ликург и его сын убиты и командовать войском некому. Нескольких офицеров взяли в плен, основная часть армии бежала. Что же до Барсиды и Пентесилеи, они обе исчезли сразу после смерти повелителя лемуров. Несмотря на настойчивые требования магов, Ластианакс не стал отправлять многочисленные отряды на поиски беглянок.
Падение режима олигархов позволило повстанцам в Напоке сместить местного воеводу. Возвращение к свободе проходило нелегко: до Ластианакса доходили слухи о чистках. Маг надеялся, что Напока выйдет из этого кризиса, однако после пятнадцати лет войны дорога к миру будет очень трудной.
Юноша направился в ротонду Магистериума. По пути ему встретилось несколько магов: некоторые тепло приветствовали молодого человека, памятуя о его роли в их освобождении, другие даже не смотрели на него – в их глазах Ластианакс был предателем своего сословия, потому что организовал выборы правителя города, на которых победила женщина, а также возвел простолюдинов в ранг парламентариев. Многие подозревали, что именно Ластианакс виновен в цепи трагических событий, потрясших Гиперборею. Именно по этой причине молодой человек не попытался сохранить за собой министерский пост. Другой причиной стала его уверенность в том, что их с Пиррой союз не устоит перед напряженными взаимоотношениями, царящими внутри Совета.
«Мудрое решение», – сказал ему Комозуа.
Сам стеклодув сумел избраться депутатом от второго уровня.
Войдя в ротонду, Ластианакс столкнулся с Зенодотом, старым библиотекарем. После пребывания в Экстрактрисе старик совершенно облысел, лишившись своей некогда пышной седой шевелюры. Однако, придя в себя, Зенодот вновь вернулся к работе. Всякий раз, встречая Ластианакса, маг пытался убедить юношу в необходимости восстановления справедливости: по его мнению, следовало привлечь к ответственности всех гиперборейцев, которые использовали книги в качестве топлива.
– А-а-а, Ластианакс, я как раз хотел с вами поговорить о…
– Мне очень жаль, Зенодот, я тороплюсь. У меня назначена встреча.
Ластианакс прошел мимо, постаравшись не обращать внимания на гневный взгляд старика. Юноша вышел на широкую площадь перед Магистериумом. Оказавшись на улице, он с минуту постоял, наслаждаясь теплым воздухом. Отремонтированный адамантовый купол радужно переливался под лучами солнца. В висячих садах и на террасах вновь зеленели растения. Великий Холод оставил после себя много тяжелых ран, но город мало-помалу восстанавливался, покрывался строительными лесами и молодыми зелеными почками. Ластианакс удивился стойкости Гипербореи и ее жителей.
Маг спустился по ступеням, ведущим к площади, и окликнул одного из лодочников, курсировавших по каналу. Вода вновь текла по городским акведукам, однако ни одна черепаха не пережила затяжной холод.
– Куда едем? – спросил лодочник, орудуя веслом, чтобы подвести лодку к краю канала.
– На первый уровень, в Колумбарий, – ответил Ластианакс, забираясь в узкую гондолу.
Лодочник повез мага на городское дно, спускаясь с одного уровня на другой. Подъемники пришлось переоборудовать, чтобы они могли поднимать и опускать лодки. Поскольку лодка двигалась медленнее черепахи, Ластианакс от нечего делать глядел по сторонам, подмечая, как изменился город. Обитавшим на вершине города аристократам и чиновникам пришлось заново обставлять и ремонтировать свои виллы и квартиры, пришедшие в запустение за время Великого Холода. Торговцы и фабрики работали день и ночь. Нижние уровни вновь заволокло дымом из многочисленных мастерских, а в каналы опять сливали алхимические отходы. К городским воротам снова потянулась длинная вереница караванов, доставляющих продовольствие, дерево и руду. В общем и целом все пришло в норму, жизнь текла не лучше и не хуже прежнего. Ластианакс надеялся, что новые члены парламента сумеют поддерживать баланс между уровнями, который сам он так отчаянно отстаивал во время своего недолгого пребывания на посту министра усреднения.
Когда маг наконец добрался до Колумбария, день уже клонился к вечеру. Ластианакс расплатился с лодочником и направился к зданию. Образчик непритязательной архитектуры, эта башня была прорезана узкими треугольными окнами, расположенными на равном расстоянии друг от друга. На стенах, в промежутках между оконными проемами, виднелись барельефы, изображавшие траурные процессии. При входе Ластианакс купил у мальчишки светящуюся сферу размером со свой кулак.
Как и в большинстве административных зданий города, центральную часть Колумбария занимал огромный атриум. На вершине башни, в крыше, искрился огромный витраж, и свет, проходя сквозь него, озарял разноцветными отблесками тысячи погребальных ниш, устроенных в каменных стенах здания, за рядами балюстрад. Перед местами погребения плавали золотисто-желтые шары. Смеркалось, и издалека эти искристые сферы походили на рой светлячков, собравшихся в центре гигантского мрачного улья.
Ластианакс поднялся по лестнице, серпантином вьющейся от первого этажа здания до последнего, так что можно было подойти ко всем нишам. Архитектор, проектировавший некрополь, поставил всех в равные условия: погребальные ниши на всех уровнях имели одинаковый размер. Большинство ниш первого уровня покрылись пылью и выглядели неухоженными. Попадались здесь и роскошно украшенные ниши, но в них, как правило, покоились преступники. За неимением средств бедные семьи первого уровня не могли себе позволить долго оплачивать место, и покойники в нишах быстро менялись. Напротив, на последнем уровне, где погребли Палатеса, тела усопших в некоторых нишах лежали столетиями. Отверстия, через которые в ниши закладывались гробы, были закрыты бархатными занавесками, украшенными шелковыми орнаментами, – на этих занавесях вышивали имена покойных. Перед всеми нишами парили огромные световые шары, созданные лучшими городскими мастерами-стеклодувами.
Подходя к захоронениям первого уровня, Ластианакс гадал, почему его соотечественники так стремятся выделиться даже после смерти. К тому времени, как юноша дошел до нужного места, ему так и не удалось найти ответа на этот вопрос. Он сел на пол, поджав под себя ноги, и, подняв сложенные лодочкой ладони, позволил своей маленькой световой сфере воспарить перед могилой отца.
Сообщить матери о кончине Лофадя оказалось самым трудным делом в жизни Ластианакса. Убитая горем Шарикло оказалась совершенно беспомощна перед тысячей и одной проблемой, возникшей в связи со смертью ее мужа, а также перед повседневными заботами. Поэтому в промежутках между заседаниями Временного совета Ластианаксу приходилось заниматься матерью. Удивительно, но постоянное переутомление помогло ему легче пережить собственную скорбь.
