Во время очередной заварушки Смутного времени Немецкую слободу разграбили и сожгли, ее уцелевшие жители разбежались кто куда. Только при первом Романове на троне они стали помаленьку возвращаться – и приезжали новые (уже по своему желанию), к Ливонии сплошь и рядом отношения не имевшие.
В 1620 году возродился и Аптекарский приказ – вот этот, новый, возрожденный, уже можно считать предшественником Министерства здравоохранения. Вместо прежней узкой специализации (сохранившейся, правда, в виде одной из функций) Аптекарский приказ всерьез стал руководить медицинским делом по всей стране. Для «укрепления кадров» из-за границы были приглашены около десяти докторов медицины и более пятидесяти обычных врачей. В отличие от просто врача «доктором медицины» признавался лишь тот медик, что защитил диссертацию в каком-либо иностранном университете. Доктора получали гораздо большее жалованье и лучшие места, чем «неостепененные» врачи (как обстоят дела и сегодня).
Новый Аптекарский приказ существовал не только на деньги из царской казны, но и на доходы от аптек и продажи «лечебных водок». Значение ему придавали столь же серьезное, как и Грозный, – приказом вновь стал руководить боярин.
В 1654 году при Аптекарском приказе была создана первая в России лекарская школа, прообраз будущих мединститутов. Приказ, говоря современным языком, выполнял функции квалификационной комиссии, экзаменуя отечественных и иностранных лекарей и, в случае положительной оценки, выдавая разрешение на занятие врачебным делом. Эта система препятствовала появлению заграничных малоквалифицированных лекарей и авантюристов вроде Бомелия и повышала квалификацию отечественных врачей (разрешение врачевать получали только лучшие, испытания часто проводились в присутствии царя). Сохранился документ 1714 года с распоряжением Сената Аптекарскому приказу подвергнуть должному испытанию «доктора Гречанина» (несмотря на имя, чистокровного русского). Что характерно, в Сенат с просьбой его проэкзаменовать обратился сам Гречанин.
Аптекарский приказ выполнял две еще более важные функции. Первую можно назвать попыткой обеспечить равный доступ к медицинской помощи населения по всей территории страны. Часть лекарей, получивших разрешение на медицинскую практику, не отпускали на «вольные хлеба», а направляли работать в какие-то конкретные области страны. Предвосхитив тем самым будущее советское «распределение» молодых специалистов, обязанных после окончания вуза (не только медицинского, почти любого) отработать несколько лет не там, где хочется, а там, куда пошлют (можно, конечно, и эту практику заклеймить как очередной произвол коммунистической тирании, но стоит напомнить, что высшее образование человек получал бесплатно, за счет государства).
Точно так же Аптекарский приказ распределил лекарей в армию, организовав обеспечение ее медицинскими кадрами и лекарствами. Историк отмечает: «Важным делом Аптекарского приказа была организация медицинского снабжения действующей армии. Следует отметить, что до середины XVII века медикаменты покупались лекарями за свой счет и затем отпускались воинам за плату. Однако в русской армии, в отличие от западноевропейских государств, с 1670 года лекарства воинам начинают отпускаться бесплатно». Надо полагать, и лекари теперь покупали лекарства не за свои деньги, а получали «от казны».
Было введено еще одно полезное правило, касавшееся приезжавших в Россию иностранных врачей: кроме испытаний, они должны были в обязательном порядке представить рекомендательные письма от «важных особ» того государства, из которого прибыли. Рекомендации обязаны были заключаться не в общих фразах, а содержать конкретную оценку мастерства врача с подтверждением ее примерами из практики.
Все эти меры (в сочетании с устройством больниц) привели к повышению уровня организации и качества медицинской помощи. Историк: «…зарождается государственная медицина, которая в XVII столетии занимает уже важное место, в то время как народная и монастырская медицина отходит на второй план. Наступил новый этап в истории отечественной медицины, когда управление медицинским делом в стране перешло в руки государства».
А теперь перенесемся во времена Екатерины Великой. Она немало сделала для развития русской медицины, но разговор в данном случае не об этом. Речь пойдет об одной-единственной, зато, без преувеличения, великой заслуге Екатерины перед медициной.
Екатерина ввела в России оспопрививание.
Вполне возможно, кому-то, плохо знакомому с историей вопроса, это не покажется столь уж великим достижением. Ничего удивительного. Просто-напросто очень многие, даже хорошо зная об эпидемиях чумы и холеры, как-то подзабыли, чем была оспа для людей прежних веков…
Оспа была известна с древних времен, но по каким-то неведомым причинам стала широко распространяться в Европе (и, соответственно, в России) лишь с начала XV века. Кое в чем она была пострашнее даже чумы и холеры – их эпидемии накатывались эпизодически и, в общем, не столь уж часто, а вот оспа никогда не носила характера эпидемии: с момента появления в Европе она оставалась там постоянно, убивая регулярно, методично, беспрерывно. По разным подсчетам, с начала XV века до начала XIX (когда стали широко распространяться противооспенные прививки), за четыреста лет, эта хворь уносила от 400 000 до 500 000 человеческих жизней ежегодно. Заразиться было крайне легко, а вот вылечиться… Никаких лекарств до появления в XVIII веке первых прививок попросту не существовало. Всякий заболевший вытягивал билет жуткой лотереи. Исход зависел исключительно от воли случая: повезет – не повезет.
Известны два основных типа оспы: обычная и так называемая геморрагическая. При второй, кроме гнойников на коже, возникали еще внутренние кровотечения, а потому уровень смертности, по достоверным подсчетам, составлял примерно 90 %. «Обычная» оспа, несмотря на вроде бы мирное название, ангельской кротостью тоже не отличалась. Разве что процент смертности был примерно наполовину меньше, чем у геморрагической. Но обе разновидности оспы уродовали всякого заболевшего. При заражении у любого из них не только тело, но и лицо покрывалось гнойниками. Если человек выздоравливал, гнойные выделения прекращались, гнойники покрывались струпьями, а когда струпья отпадали, лицо навсегда оставалось покрытым не просто рябинами, но сплошь и рядом еще и уродливыми рубцами. Валентин Пикуль в одном из своих романов написал примечательную фразу: «Не верьте воздушным прелестям портретов красавиц прошлого – их оригиналы были корявыми!»
Именно так все и обстояло… Триста лет (учитывая, что оспопрививание распространялось довольно долго, а не было введено «одним махом», пожалуй, что и дольше) над землей словно бушевала невидимая гроза, готовая поразить любого человека в любую секунду. Будущая королева Елизавета еще совсем юной девушкой едва не умерла от оспы, что опять-таки могло самым решительным образом изменить английскую историю (учитывая, что еще продолжалась яростная борьба меж англиканством и католицизмом, разные монархи придерживались разной веры и, взойдя на престол, начинали жестоко преследовать «иноверцев»). Однако Елизавета вытянула не просто выигрышный – счастливейший билет: она не только выздоровела, но и осталась не обезображенной, что случалось невероятно редко. Гораздо меньше повезло ее подруге, леди Мэри Сидней, – она ухаживала за больной Елизаветой, от нее и заразилась. Ее муж потом писал: «Когда я уезжал, она была прекрасной дамой, а когда вернулся, увидел, что она вся изрыта оспой». По крайней мере, осталась в живых…
