Однако все не так просто. И не исчерпывает сути. Достаточно прочитать стихотворение Веры Гедройц «Госпиталь».
Квадрат холодный и печальный
среди раскинутых аллей,
куда восток и север дальний
слал с поля битв куски людей.
Где крики, стоны и проклятья
наркоз спокойный прекращал
и непонятные заклятья
сестер улыбкой освещал,
мельканье фонарей неясных,
борьба любви и духов тьмы,
где трех сестер, сестер прекрасных,
всегда привыкли видеть мы.
Молчат таинственные своды,
внутри, как прежде, стон и кровь,
но выжгли огненные годы —
любовь.
Воля ваша, но это все никак не графомания. Это поэзия. Стихи Веры Гедройц появлялись и в других изданиях: «Новый журнал для всех», «Новости теософии», «Северные записки», «Заветы».
В 1913 году под издательской маркой «Цеха поэтов» она издала свою книгу стихов, названную «Век». Один экземпляр этой книги – подаренный великой княжне Татьяне Николаевне, со штампом библиотеки Александровского дворца, – хранится в Нью-йоркской публичной библиотеке. В 1914 году был напечатан цикл поэм Гедройц, стилизованный под народный фольклор.
Стоит упомянуть и еще один интересный случай, когда свой жесткий характер Вера Игнатьевна проявила не где-нибудь, а в столкновении с самим Распутиным. В 1915 году неподалеку от Царского Села случилась железнодорожная катастрофа, при крушении поезда любимица императрицы Анна Вырубова получила тяжелую травму позвоночника (сделавшую ее на всю жизнь калекой) и без сознания была привезена в лазарет. Прибывшая туда вскоре Гедройц узрела, с точки зрения профессионала, сплошное безобразие: у постели Вырубовой стоит совершенно посторонний человек без халата, в грязных сапогах, машет крестом и что-то бормочет над пострадавшей…
Вообще-то Вера Гедройц, к тому времени шесть лет находившаяся при дворе, превосходно должна была знать в лицо Григория Распутина. Но тут уж, надо полагать, взбунтовались ее врачебные навыки… Дочь одного из врачей Вырубовой потом рассказывала: «Мадемуазель Гедройц, с ее большим весом напоминавшая мужчину, была внушительной и решительной женщиной. Видя, что Распутин не собирается выйти из палаты, княжна Вера взяла его за плечи и вытолкнула в коридор, хлопнув дверью перед его носом».
Скажу откровенно, в данном конфликте я отнюдь не на стороне Веры Гедройц, пусть и обладательницы многочисленных дипломов… Безусловно, Распутин обладал какими-то так и оставшимися нам непонятными целительными способностями. Не только впоследствии снимал боли той же Вырубовой, но и успешно лечил цесаревича Алексея, как известно, страдавшего гемофилией, то есть несвертываемостью крови. Болезнь страшная: при любой царапине или ушибе начинается неостановимое кровотечение (или внутреннее кровоизлияние), которое методами «официальной медицины» остановить невозможно. Распутин останавливал. Как ему это удавалось, непонятно до сих пор, но даже его тогдашние ярые недоброжелатели признавали: в случае с гемофилией невозможны любые «фокусы», Распутин и в самом деле неведомым образом делал то, чего врачи делать не могли. Так что тогда, в палате, произошло классическое столкновение «официальной» медицины с неким загадочным народным целительством, берущим начало в глубине неизвестных столетий…
Свержение монархии в феврале 1917 года Вера Игнатьевна (должно быть, из-за былых революционных взглядов) встретила спокойно, но, по свидетельствам современников, все же чисто по-человечески сронила слезинку. Ничего удивительного: убеждения убеждениями, но императрица и ее дочери были ей именно по-человечески близки…
Вскоре она опять ушла на фронт, на этот раз – австро-венгерский. Снова – санитарный поезд. Сначала ее поставили всего-навсего младшим врачом перевязочного отряда, но уже через месяц Вера Гедройц становится старшим врачом, а там и корпусным хирургом 6-й Сибирской стрелковой дивизии (по тогдашним меркам – должность подполковничья). 6 января 1918 года была ранена и эвакуирована в киевский госпиталь. Тут ее деятельная натура вновь дала о себе знать: в 1919 году, уже после взятия Киева Красной армией, Гедройц организовала клинику челюстно-лицевой хирургии. Судя по всему, новая власть не имела к Вере Игнатьевне никаких претензий – в 1921 году ее назначили приват-доцентом кафедры Киевского медицинского института, а в 1929-м – избрали профессором медицины, и она стала заведовать кафедрой.
А вот в следующем, 1930 году Веру Игнатьевну Гедройц уволили без пенсии… Она явно «попала под кампанию»: именно в том году состоялась очередная большая чистка как армии, так и всевозможных гражданских учреждений от «бывших». Ну, а уж Вера Игнатьевна, не только княжна, но и врач придворного лазарета, в этом плане представляла собой крайне удобную мишень. Умерла она от рака в 1932 году в возрасте всего 56 лет.
Что можно сказать в заключение? Вера Игнатьевна Гедройц не совершила в медицине каких-то выдающихся открытий, не оставила столь уж выдающихся работ. Она просто-напросто честно и добросовестно много лет проработала хирургом – и не худшим. Она была первой в России женщиной, ставшей военно-полевым хирургом, а позже – первой в России (точнее, уже в СССР) женщиной – профессором хирургии. А потому безусловно заслуживает упоминания.
Глава двадцать вторая
Национальный герой Индии
«Биография этого еврея, столь ненавистного индусам, которые его чуть не убили, в самом деле замечательна. В России это самый неизвестный человек, в Англии же его давно прозвали великим филантропом» (А. П. Чехов).
Чехов сказал это в конце XIX столетия, но и сегодня «великий филантроп», доктор Владимир Аронович Хавкин, в России практически забыт. Разве что в маленьком городке Бердянске на берегу Азовского моря, где Хавкин родился, есть посвященный ему маленький музейчик при городской санэпидемстанции – на том и ограничилась дань памяти россиянину, который подарил человечеству надежные методы защиты от чумы и холеры. В Индии же, где он спас многие тысячи жизней, рискуя своей, его именем назван институт в Бомбее.
Но тогда почему «столь ненавистного индусам»? Что ж, давайте по порядку…
Доктор Хавкин родился 15 марта 1860 года в семье учителя казенной еврейской школы Арона Хавкина. Судя по христианскому имени, он довольно рано принял крещение. Закончив в Бердянске гимназию, в 1879 году поступил на первый курс естественного отделения физико-математических наук известного во всей Российской империи Одесского Новороссийского университета. Среди его профессоров – Сеченов, Ковалевский, Мечников, Умов – сплошь тогдашние звезды российской науки.
Вот только первое время, как случалось тогда со многими, молодой студент гораздо больше думал не о чистой науке… В его университете, как и повсюду тогда, бурлили самые что ни на есть революционные настроения (что интересно, практически не имевшие распространения в тогдашних чисто технических вузах вроде Института инженеров путей сообщения). Зато тогдашние гуманитарии, что называется, оттягивались на всю катушку: сходки и демонстрации, драки с полицией и прочая революционная веселуха…
