Что будет, когда Яков поймет правду? Даже если меня начнут пытать, я не смогу дать ему желаемое. Потому что я не помню мелодию. Даже если литургию написала я, то Забвение постаралось на славу и начисто стерло ее из моей головы. Я не помню ни единой ноты. И внутри меня все сжимается в страхе, стоит лишь представить в руках какой-нибудь инструмент. Я действительно желала уничтожить Орден Лино, но сумела уничтожить лишь саму себя.
Лино, Лино, Лино…
Имя звучало внутри насмешливым рефреном. Взрыв эмоций обернулся полным опустошением. Я смотрела на чертовых птиц, те таращились на меня. И я не знала, что мне делать дальше.
Совершенно.
***
Нормально уснуть так и не получилось. Тревога и страх не отпускали. Я балансировала между сном и явью, не имея сил ни снова обдумывать прошлое, ни соскользнуть в сладкие объятия дремоты. Словно не позволяла себе по-настоящему отключиться. Словно даже одно мгновение сна могло разрушить хрупкость моего и без того шаткого положения.
Так что остаток ночи я провела, свернувшись в старом кресле под бдительным присмотром вороньей стаи. К утру я была по-прежнему растеряна. Я все еще не знала, во что мне верить. Меня одолевали отчаяние и страх. И единственное, что я знала наверняка – что ни за что не позволю Якову победить. Он не получит власть над реальностью, даже если меня будут пытать. Даже если я вспомню мелодию.
Поэтому, когда хлопнула дверь, а в архив бодрой походкой вошел Яков, я вскочила и сжала в кулаке свой жалкий ножичек. Не для устрашения врага, а для собственного успокоения. К моему сожалению, Правитель Боргвендама выглядел прекрасно. В отличие от меня, он превосходно выспался. Сегодня на Якове был роскошный костюм-тройка, на котором покачивался железный амулет, сверху накинута багровая мантия. Его лоб венчала массивная золотая корона, усыпанная драгоценными камнями.
Рядом с ним я выглядела попрошайкой с паперти. Осунувшаяся, в грязном платье и толикой безумия во взгляде.
– А где же Яков-Мастеровой, любимец народа? – язвительно спросила я.
Но Правитель лишь пожал плечами и одарил меня доброй улыбкой.
– Напрасно ты пытаешься меня задеть, Мэрид. Нам лучше дружить.
– Даже не подумаю.
– Но почему? Разве не этого ты хотела? Ты желала уничтожить то, что создала. Хотела, чтобы Орден Лино исчез. Ну так я сделал это. Остались лишь мы с тобой. И я не хочу тебя убивать, дорогая.
Я насмешливо фыркнула. Не хочет убивать, как же! Не верю ни единому слову.
– Ты упряма, – почти нежно констатировал Яков.
– Я ничего тебе не скажу.
– Но почему? Разве ты видишь очевидного? Я хороший Правитель, Мэрид. Лучший из всех. Я действительно забочусь о людях, я принесу этому миру процветание. Почему ты не желаешь помочь мне?
– Ты убийца!
– Боги жестоки.
– Ты – не бог.
– Я буду им. Эра Лино заканчивается, Мэрид. Она оказалась впечатляющей, но короткой. Наступает эпоха Якова Всемогущего. Новый бог создаст новую реальность.
Я не стала ему отвечать. Самое обидное, что Яков не был сумасшедшим.
– Я стану справедливым богом. – Он выглядел таким искренним. Он верил в то, что говорил. – Я все подготовил. Возвел самые огромные трансляторы в Пяти Королевствах – мои железные башни. Когда я захочу, они передадут нужный звук и частицы света на мили вокруг! А самая высокая башня создаст импульс, который снова сотрясет материю! Возможно, это вызовет новые разрушения, но изменения невозможны без жертв, ты знаешь это лучше меня. Но, как и ты, я верю, что новый мир будет лучше прежнего. Прекрасный мир, Мэрид! Я не хочу новых горестей, их было достаточно. Давай сделаем это вместе. Напиши ноты и будешь править рядом со мной. Станешь моей драгоценной супругой.
– У тебя уже есть жена, Яков, – меня передернуло от его предложения. Но мерзавец лишь беззаботно пожал плечами. Словно говоря: подумаешь, сложность! Сегодня жена есть, а завтра… завтра есть новая золотая статуя!
– У тебя все равно нет выбора, – уверил он. – Я уже Властитель. На днях придется объявить о безвременной кончине остальных Правителей, что пали от жестоких рук Сопротивления. Потом я объявлю охоту на Ворон, пообещаю золото за поимку преступников. И конечно, всех их поймаю. – Яков широко улыбнулся. – Ну а после казню всех упрямцев, которые мне мешают. Уже сейчас мои ставленники управляют Соларит-Вулсом, а на днях приберут к рукам и Арвиндаль. Облачное Хранилище исчезнет, ну и демоны с ним. А земли Туманного Королевства я объявлю проклятыми. Все и так знают, что там обитают чудовища. Отныне это станет новым адом. Так что твое упрямство ничего не меняет. Я уже бог единого Королевства Боргвендам!
Я одарила его самой презрительной улыбкой, на которую только была способна.
– Зачем ты упрямишься? – Яков действительно не понимал. – Я лучший Правитель из всех возможных. Об остальных даже не стоит сожалеть. Они не справлялись.
– Они пытались справиться! Каждый из них! Нас не учили управлять Королевствами! Мы были самыми обычными людьми. Им надо было помочь, Яков. Не травить Габриэль дурманом, не отгораживаться от Димитрия, не ссылать в Туманное Королевство всех измененных, словно это земля проклятых! Все могло быть по-другому!
– Или просто избавиться от Правителей и объединить территории. Мой подход гораздо эффективнее, Мэрид.
Я сжала кулаки. Убеждать Якова бесполезно. В нем нет ни сомнений, ни раскаяния. Он шел к этому дню много лет. Он всегда хотел быть единым Правителем, только мы этого не понимали.
– Я ничего. Тебе. Не скажу.
Яков сокрушённо вздохнул и махнул рукой. Дверь снова хлопнула, и несколько стражников втащили какой-то грязный мешок. И лишь когда оставили его на полу, я с ужасом осознала, что это вовсе не куча тряпья, а…
– Матильда?! – выкрикнула я.
Это действительно была она. Старуха, приютившая меня после Забвения. Бывшая воровка и дрянная актриса, которая дала мне дом и новую жизнь. Я привыкла видеть Матильду высокомерной и насмешливой, сильной и резвой, даже несмотря на возраст. Она всегда казалось мне несгибаемой, словно железный прут. И я испытала ужас, увидев растрепанные седые волосы и морщинистые щеки. Раньше Матильда всегда красила их, наносила румяна и яркую помаду. Иногда даже слишком яркую, надо признать. Но почему-то это всегда меня вдохновляло. Алые губы Матильды были ее личным знаменем сопротивления всем невзгодам.
Я не могу сказать, что вздорная старуха заменила мне семью, но все же… она стала мне дорога.
Сейчас на лице Матильды не было ни капли краски, а ее губы побледнели и дрожали. И стало ясно, что она очень стара.
Я бросилась вперед, желая поддержать бывшую актрису, но стражники преградили мне путь мечами.
– Не смей ее трогать! – рявкнула я, и Яков улыбнулся.
А потом снял с правой руки перчатку.
