Тряхнула головой, снова отбрасывая за спину волосы. Заколки где-то потерялись, пряди настойчиво лезли в лицо.
– Просто осмотри его, Рид, – сердито приказала я себе.
Ступни. Голени. Бедра. Угол покрывала… Грудь в бинтах, но ее я уже видела. Руки. Плечи.
Угол покрывала.
Выдох. И я резко его отбрасываю.
– Что ты делаешь?
От движения и вопроса Фрейма я покачнулась и едва не рухнула на него сверху. В последний момент сгруппировалась и не придавила его всем своим весом, оперлась на ладони.
– Какого черта ты не спишь? – ошарашенно выдохнула я.
– Кажется, ты что-то искала? – Фрейм удивленно изогнул бровь.
– Раны! – не моргнув глазом соврала я. – Лекарь велел тебя осмотреть.
– Серьезно?
– Угу.
– Ну и как?
– Что – как?
Я задышала, внезапно поняв, что практически лежу на мужчине. Наши бедра соприкасаются. А на нем нет даже спасительного покрывала. И это как-то путает мои мысли.
– Нашла что-нибудь?
– А?
– Раны. – Фрейм выглядел серьезным, даже сосредоточенным, но я вдруг заметила, что его зрачки расширены, а пульс под моей рукой стучит слишком быстро. И… как давно он проснулся?
– Какие раны?
– Которые велел найти лекарь.
Мы уставились друг на друга, понимая, что пора заканчивать этот разговор. Он явно зашел в тупик. И почему я все еще лежу на этом парне? Лекарь точно меня убьет!
Пошевелилась, и тут же тяжелая рука легла мне на шею, не отпуская. Я удивленно уставилась в лицо Фрейма. Он рассматривал меня. Глаза, губы, шею. Внимательный взгляд останавливается на красных прядях.
– Рид?
Тень насмешки скользит по его губам.
– С фантазией у тебя не очень, да?
Пальцы Фрейма сжались на моей шее, притягивая ближе к мужскому лицу. И наши губы соединились. Сразу сильно. Чувственно. Влажно. Его присутствие, сила, энергия сразу обволакивают, тянут, уносят в иную реальность. Фрейм снова включается на полную мощность, и я чувствую себя как черный фрегат, который безжалостно тянет на дно жадная бездна. Фрейм так вкусно пахнет. Он поглощает меня, опутывает, лишает воли. Он так целуется, что мысли мигом покидают голову. Его язык и губы изучают и ласкают мой рот – влажно и настойчиво, нежно, но беспощадно. И краешком своего затуманенного сознания я понимаю, что в одном поцелуе Фрейма больше порока и греха, чем во всем Арвиндале. Передо мной снова тот Коготь, что кинул в меня пять ножей. Три – правой рукой, два – левой. Чертов амбидекстр. Этот парень определенно умеет обращаться с оружием. И – целоваться. Дразнящие поглаживания языка перерастают в глубокие и сильные, а я уже слишком отчетливо чувствую мужское желание. Конечно, как его не чувствовать, практически лежа сверху? Мой расстегнутый кафтан не спасает от ощущений. От них ничего не спасает. В краткий миг перед окликом я успела рассмотреть, что знака бесконечности на Фрейме все-таки нет. И что природа его не обидела. И сейчас вся эта «природа» упирается в мой живот. А руки Фрейма уже сместились. Левая – ласкает мой затылок, перебирая пряди волос. Правая – скользит вниз по спине, тянет заправленную в брюки рубашку, пытается коснуться кожи. И я снова дрожу, ожидая это прикосновение. Я хочу его почувствовать. Касание. Его пальцы на своей пояснице. Нежные поглаживания и жадные сжимания. Я так сильно этого хочу, что не могу удержать стон. Легкий звук срывается с губ, скользит между нами. Сплетается с рваным дыханием Фрейма, с ароматом нашей разгоряченной кожи и запахом крови.
Что?
Моргнув, я прихожу в себя. Ну, почти.
Демоны бездны, да он же ранен! Что мы делаем?
Придавила Когтя своим телом и целуюсь, напрочь забыв, как выглядит его спина! Да что со мной?
Фрейм пытается меня удержать, но разум наконец вернулся ко мне. Я отпрянула, вырвалась, схватила покрывало, закрывая мужское тело. Вскочила и пошла к двери. Иногда просто смотаться – это лучшее решение.
– Рид.
Ну уж нет, никаких разговоров!
– Ран нет, и теперь я точно знаю, что ты идешь на поправку! Все, выздоравливай, поговорим потом!
А дальше я просто сбегаю – совершенно позорнейшим образом.
Глава 14. Немного прошлого
«…Получив Дар желаний, люди пожелали изменить себя. Они хотели невероятную красоту, силу, способности. Они хотели стать иными, отринув свою истинную природу. Они не знали меры, а их пороки – узды. Их желания становились безумием. И Лино ужаснулся, увидев это. Люди больше не были людьми, они стали демонами. Скорбь Лино была великой, и лишь сила и поддержка Правителей помогли Властителю пережить разочарование в людях. Тогда божественным Гласом Лино запретил любое материальное изменение живых существ. Отныне и всегда любое живое создание должно сохранять форму и суть, данные им от рождения и задуманные самим мирозданием. И все живое поняло Глас Лино. Кроме одной птицы. Она залетела так далеко в бездну, что не услышала божественного приказа. И потому лишь она сохранила преступную способность менять изначальную форму и суть на всяческую скверну. Этой птицей была ворона. Отныне все вороны – грязные создания, несущие гибель всему живому. Бойся ворон, кто бы ты ни был.
Летопись Эры Исполнения Желаний»
***
В свою каюту я возвращалась под конвоем стражи. Дверь за мной захлопнули, а когда я высунулась в коридор, обнаружила, что охрана никуда не ушла, оба стражника высились грозными истуканами и, увидев меня, вытащили оружие.
Я подняла ладони, показывая, что не собираюсь драться или бежать. Куда мне бежать на корабле?
Зашла обратно и с сомнением осмотрела дверь. Задвижки на ней не было. К сожалению.
Вздохнув, я бросилась проверять свою сумку. К счастью, она оказалась на месте, как и ее содержимое. Но доставать депозитарий было страшно, вдруг кто-то зайдет? Да и экспериментировать посреди океана боязно.
Снова спрятав сумку под кровать, я умылась за узкой ширмой, где стоял таз и был кран с холодной водой. В голову настойчиво лезли мысли о поцелуе. И меня это злило. Как будто это самое важное, о чем стоит думать! Подумаешь, поцелуй. Просто нелепая случайность, которая нечего не значит. И надо объяснить это Фрейму, а то еще придумает невесть что. Например, что я этого хотела. Или что за этим пришла!
Я скрипнула зубами и еще раз плеснула в лицо водой, остужая голову.
Почистив кафтан, вернулась в каюту и принялась мерить шагами узкое пространство между кроватью и стеной. Заняться здесь оказалось решительно нечем, а снова думать о том, что произошло в комнате Фрейма, я не хотела. Поэтому, присев на низкий вещевой сундук, я занялась тем, что уже стало моей любимой игрой.
